Провожание

Сестра провожала солдата
и не поспевала за ним.
А форма была мешковата,
с заплатой, карманом одним.

Отстав от него на полшага,
она виновато спешит,
вцепившись в бушлат, у обшлага,
что заново ею зашит.

А платье недавно пошито
к последнему в школе звонку:
в плечах очень вольно раскрыто,
и стянуто вниз к каблуку.

И путаясь в длинном и тесном,
подчеркивавшем худобу
и грацию платье с разрезом,
не жаловалась на ходьбу.

И путался также он в мыслях –
удобнее было молчать.
Короткий был отпуск, как отблеск
в алмазной росинке луча.

Вернуться б скорее обратно,
привыкнуть к той фальши и лжи.
А в этой, шумящей, парадной,
зеркально сквозят витражи.

И в них эта девочка ищет,
косясь, отраженье свое.
И в глаз, раздробившися, брызжет
столичное звонко питье.

И в зеркалах девочка ищет
сидящих за ними людей,
и видит она сапожища,
и не голенищ тех смешней.

Тревожно солдату, и крепче
замкнулся в молчании он,
и за локоть держится цепче
сестренка с забавным лицом.

Хотела она показаться
в вечерней холодной красе,
по городу покрасоваться
сединами блестков в косе.

А большего ей и не надо.
Мороженого предложил.
Мотнула – не надо. Досада.
В другой раз он ей предложил.

Досада. Что б сделать, чтоб стало
немного иначе? – Идут
они молчаливо. Устало.
Дорогу вдвоем перейдут.

И грустью своей сострадая,
подскакивает на ходу,
в сознании опережая
разлуку, тоску и беду.

И глядя на брата, не спросит,
вспугнуть молчаливость боясь.
И реплики редкие сносит,
поддакивая всякий раз.

И шли,обреченные, вместе,
одной покоряясь судьбе,
и не о сестре и невесте,
а думал он лишь о себе.

И только, в автобусе только
усевшись, за пыльным стеклом,
увидел – и стало так больно –
ее худобу и излом
бровей вопросительно тонких.

И стало так больно – за слово,
которого он не сказал,
за все, что судил он сурово,
чего в ней не видел, не знал.

июнь, 2000