А ты опять в своей пустой квартире

                ***
А ты опять в своей пустой квартире не спишь до двух
и смотришь (смотришь-смотришь) в  никуда,
в чужие окна,
кажется, в порядке
и не в порядке всё. 
Твоё «курить»
доведено почти до автомата
опять до двух
и что там у других-
там за стеклом…
совсем чужие жизни,
цветы другие, в холодильнике еда…
А у друзей – свои друзья,
и ты до боли смотришь в никуда
и куришь,
доведя до автомата,
привычку жить…
Париж, oh, mon amour – дыра,
где ты не нужен.
Эйфелева девка
стоит и тупо смотрит в никуда,
а за стеклом - увозят поезда,
глаза, духи и старую Европу
в альбомах в Кострому и Тель-Авив,
и, жизнь свою до фильтра докурив,
и трижды плюнув в Сену с восхищеньем
ты понимаешь, что всего достиг
ещё до двух,
и долго до рассвета,
и гаснет дом напротив, потушив
огни квартир-миров твоих соседей,
до солнца останавливая жизнь.
И ты нигде,
часы грохочут полночь,
Монмартр тает, на восьмом ударе
Parle… не бей, и do you understand
Айн, цвайн…
а ты, в своей пустой квартире,   
не спишь до двух, который день подряд.
Часы стоят,
сведя на полночь стрелки,
и отбивают двести пятьдесят.

И ты не знаешь Лета или Сена
свернула вспять…
                28 апреля, 27 мая 2002.