Оскар уайльд мой голос

1
Как в этом мире, торопящемся устать,
Нам, согрешившим детям, было не сломаться?
Как этим свиткам снова парусами стать,
Сердцам – наполниться опять, умам – обняться?..

Увяли щёки, вышел срок моей весне;
Я так, поверь, исплакался, истосковался,
Что розу губ не отыскать на простыне,
Где я, развалина, со Смертью целовался.

Но, милый мой, ужели жизнь сильнее нас?
Ужели толпы заглушат напев кифары?
Есть у меня волшебных раковин запас.
Иди ко мне – мы вместе разопьём их чары…

2
Едва мы спрятались от мира-маниака,
Блаженство выпили бунтующих сердец, –
Как паруса поникли, испугавшись мрака,
Исчезла тяга, обозначился конец.
 
Я постарел, мое лицо изрыли слезы,
Несытых губ остыла злая киноварь,
Я предал радости, и шалости, и позы,
И ложа сладкого рассыпался алтарь.
 
Но неужели ты отдашь на поруганье
Толпе животных лиру нежную свою,
Оставишь лютню и ракушек созерцанье,
Где эхо тонкое уснуло на краю?..

3
В безумной спешке новоявленного ада
Мы были счастливы без меры, я и ты…
Но издержалась наших радостей армада,
И жалким свёртком смотрит парус с высоты.

От слёз до времени мои поблёкли щеки, –
Хоть, милый, ты вернуть им свежесть норовил, –
Рот обесцветили горчайшие уроки,
И Боль кощунствует под пологом Любви.

Но что – за чередой рождений невесёлых?
Что жизнь сама – когда ты струны навощил?..
– Так утони в безбожных лютнях и виолах,
Гармонию морей в ракушке отыщи.

4
Под спудом спешки и гульбы мирской – я
И ты любить позволили сердцам,
Теперь что стало с ними – видишь сам:
Где паруса, где красота разбоя?
 
Опустошён до времени слезами,
Бледнее тени я, и ты так слаб;
Печаль кладет на губы белый крап,
Я думаю о старости часами.

Но ты сумей –  не жизнью пренебречь,
Но голосами грубыми живущих, –
Среди виол и раковин поющих,
Таящих волн младенческую речь.

5
Как в этом мире, и продажном, и глумливом,
С тобой я вынес всю блаженства красоту?..
Но нынче парус наш тоскует над проливом,
И солнце штиля выжгло палуб наготу.

О, как недолго рдели щёки капитана: 
Рождая слёзы, обращает естество
В известку пурпур, – и кошмарная сутана
Уже маячит над утехою его…
 
Но я шепчу, к тебе склоняясь на закате:
Ведь не сравнить юдоли безнадежный рёв –
С хорами лирными, со скрипками Амати,
С напевом, что скрывает раковины кров…

6
В этом мире, упорно стремящемся вырасти,
Мы с тобою мальчишеский грех предпочли,
Нагрузились вином и от света вдали
Паруса истрепали, исполнились сырости.

Вот и щёки мои как свинцом налиты,
Я рыдал беспрерывно, и радости вымерли,
Губ угас вермильон, и  Сомнения вымели,
Повинуясь Судьбе, из алькова цветы.

Только знаю, мой друг, твоя грёза не вынесла
Ничего из гуденья плодящихся толп, –
Ей бы лир да виол, иль разглядывать столп
Нежной раковины, полной плача и вымысла.

7
Под спудом современной суеты
Мы отдавались собственным сердцам,
Но изменили ветры гордецам,
Устал наш Арго, и мехи пусты.

Я бледен стал, до срока тих и слаб,
Мне радость нынче тяжелее слёз.
Печальный демон краску с губ унёс,
И Рок постель мне стелет, словно раб.

Но на какую из земных судеб
Ты променяешь лирный свой удел –
Виол и лютен томный беспредел,
Ракушки звонкой маленький вертеп?