Тавтология страстей

Любознательность.

В любом возрасте излишества коварны.
Лишь любознательность - сестра таланта
исследуя с дотошностью науки урны,
настырно отмечает заблуждения гигантов.

Здесь нам надо опасаться тщеславия,
недолго также зачерпнуть цинизма яда -
отравленные им идеи злы, они лезвия
злословия и липкого зазнайства мёда.

Оно прилипчиво - вокруг сразу бездари.
И надо истинно любить новое знанье,
подобно мореплавателю в свете зари
искать неведомые досель земли в океане.
Когда показав нам пряный берег, в ответ
судьба слепая нас страстями наделяет.

Любвеобильность.

Судьба слепая нас страстями наделяет,
любвеобильность особенно жестока
к податливому сердцу, которое ищет
ответ - одному и страшно, и одиноко.

Отвергнутыми опасаемся стать -
самолюбие воспитано с пелёнок,
самовлюблённость - другая масть
жестокосердия - это наш застенок.

Общественная мораль всегда глуха
к скупым обычным проявленьям
отзывчивости в чувстве. Неистова та
страсть, смущённая своим смиреньем
(распущенностью она зовётся коварно) -
они занимают её  весы  попарно.


Равнодушие.

Они занимают её  весы  попарно,
но если ось несвободна у измеренья,
то процесс стопорится адекватно -
это равнодушие в людских треньях.

Легко живётся таким людям,
отсутствие страстей
их превращает в упырей, не будем
здесь тревожить тех теней.

Во что же оборачивается всё внешне?
Косность, ханжество, догмы
ограниченность, эгоизма клешни
сжимают наше сердце и... слепы мы.
Вдруг тронет душу боль - уже покоя нет,
и одна чашка обычно перевешивает.

Гордость.

И одна чашка обычно перевешивает.
Чаще всего  взыгрывает мелкая гордыня,
она слепое выраженье самолюбия, его ответ
на уколы сверстников и боязнь их презренья.

Гордостью она становится тотчас,
когда мы видим: после труда и мук
итог свершенного преодоления, в нас
ощутим перемену, поднимется наш дух.

Мечта приходит к нам сладкой отравой
для ума и сердца, поначалу препятствия
ничтожны, а силы  - велики, здесь виной
нетерпеливость сердца, наши действия
глупы, смешны - идёт  дерзанье страсти
и тянет за собой душевные напасти.

Хвастливость.

И тянет за собой душевные напасти,
к примеру - скромность и хвастливость.
Здесь мера  со стороны видна отчасти,
но кому она известна? Это людская милость.

Умаление труда, умолчание заслуги
прошлой - это мило, мы самолюбие
тешим, приятно нам - чужие восторги
ждём и верим в свое призвание.

Обратная черта ещё смешнее окружающим.
Но здесь есть тоже утешение - всем лестна
наша несдержанность и остается им
надеяться на пустоту заявлений лгуна.
Враньё не знает границ и всегда неуместно -
нам равновесие обрести здесь трудно.


Тщеславие.

Нам равновесие обрести здесь трудно,
в тщеславие заносит нас пылание страстей
так же, как холод осени естественно
охрой, золотом, багрянцем наделяет листья.

Кому бесславие обычных красок,
кому заслуженная драгоценность,
а единицам - пурпура мантийный лоск.
Разных судеб различна ценность.

Тщета надежд для большинства
хороша  рутинным жизни свойством,
мы ищем свои врождённые  достоинства,
каждому отмерен собственной сласти ком.
Нам остается  надеяться без горести -
Бессильны мы в своей смутной участи.


Леность.

Бессильны мы в своей смутной участи,
тогда покорность судьбе предлагает
леность душевную.  Без всякой доблести
смиренность эта - куда кривая вывезет.

Любить того, кто обратил на тебя вниманье,
учиться тому, что легче и привычно,
жить, не вызывая в окружающих сужденья -
это распространено и обычно.

Но наступает порой час расплаты,
мы встретим ту, которая рождена для нас,
поймём вдруг, что наши разумения прокляты:
безликость, вялость, серость - вот таков припас.
И времени уж нет, вокруг всё нудно,
в водоворот смятения вовлечены нещадно.

Зависть.

В водоворот смятения вовлечены нещадно
и потихоньку зависть приходит в душу  к нам,
мы её чистосердечно вначале не признаем, но
гнездясь, она другие чувства гонит кукушонком.

Завидущего определить легко
даже по выражению его лица -
это восхищение, а губы сжаты кромкой,
напряжена там мороки его граница.

Добродушие неведомо такому,
во всем он видит твою ущербность,
его злословие съедает, как саркома,
твои успехи и его общения приличность.
Нетрудно заразиться этой манией,
неразвитый характер пока лишён гармонии.


Снобизм.

Неразвитый характер пока лишён гармонии,
завистливость - удел для мелких, жалких душ,
другим же предназначена ущербность знаний -
изысканный  снобизм, разборчивых гурманов куш.

Впрочем, он встречается в любой среде
профессиональной, станет даже токарь снобом,
коль выточит на станке что-то вилки вроде,
хотя проще её изготовить другим способом.

Приверженность и склонность к нему
определяются аудиторией, есть корифеи
посвященные, ваяющие системы схему.
Этим нужны последователи, а тем - их идеи.
И всё здесь может иной раз случиться,
мятущиеся чувства должны определиться.

Цинизм.

Мятущиеся чувства должны определиться,
мы ждём понимающей поддержки извне,
надеясь на одобрение, но нам скорее корчиться
случается в дымящемся завистью неприятия огне.

Злословие для циников удобно:
позволяет им скрывать свою душу,
они порочность идей находят злобно,
как петухи что-то в навозной гуще.

Извечная борьба оптимизма с пессимизмом
предрешена давно - пусть полезны оба,
но созидатель здесь первый, он напором
отваги отыскивает для жизни зёрна добра.
Вторые тешатся исполнением предчувствий -
найдут они опору в церемонии отношений.

Ханжество.

Найдут они опору в церемонии отношений 
людского сближения, есть здесь отмели
лицемерия скрытного, косности дырявые флотилии,
ханжества вековые мелочные штили.

Океан человеческих чувств всегда бурлит,
если ж ветер стих, то в берегах морали застарелой
он успокаивается, она ему привычна, спит
мятущийся… пахнет болотной тиной - блевотиной.

Казалось бы  - всё хорошо, но так раны души ты не залечишь,
спрятав их под маской лжи, умолчаний и пристойности.
Устройство инфантильное истачивается и в глушь
хочется ругаться, ёрничать, кричать одни лишь непристойности.
Такое у некоторых всю жизнь длится
в семейной, дружеской, людской веренице.


Скупость.

В семейной, дружеской, людской веренице
иногда встречается скупость, как будто
мы имеем нечто бесценное, нам кажется -
оно может закончиться, если делиться им часто.

Чем больше отдаешь, тем больше получаешь -
такой закон любви неведом жадным,
они не доверяют, а значит вопрос "Ты меня любишь?"
У них односторонен, они вас сделают несчастным.

Отсюда все их беды - они без счастья сами,
их ненасытность беспредельна,
неутолимость их пустой души выражена словами:
Водой не наполнишь сосуд без дна.
Сначала себя всего отдай без остатка -
сторицей вернётся любовь без оглядки.


Эгоизм.

Сторицей вернётся любовь без оглядки.
Если с детства привыкаешь только брать,
разбалованный родителями, то взятки гладки -
эгоизм с трудом излечим, тебе на всё плевать.

Себялюбие по большому счёту
оборачивается злом к самому себе,
окружающие поймут свою тщету
и оставят тебя одного, как в склепе.

Вернется, как эхо, равнодушие
и с ним цинизм с леностью,
коварство, гордости удушье,
тщеславие с надоевшей скуки сутью.
Односторонняя любовь стыдлива в огласке -
разведёт мораль свои горести в стыде и ласке.


Порочность.

Разведёт мораль свои горести в стыде и ласке.
Слабых духом безысходно привлекает сладость,
Как мухи они гибнут в инстинкта пороке,
Наверно чувствуя радостей прочих недоступность.

Ведь  духовная сила  волной цунами
Накрывает нашу животную природу, но
Её торжество над низкими страстями
Обычно прекращается рано или поздно.

Много причин для нашей порочности,
Дьявол везде найдет лазейку:
Недостатки воспитания, пороки идейности,
Да и плоды запретные сладки.
Изнемогаем мы порой в мечтах угарных:
В любом возрасте излишества коварны.



Излишества.

В любом возрасте излишества коварны.
Судьба слепая нас страстями наделяет,
они занимают её  весы  попарно,
и одна чашка обычно перевешивает.

И тянет за собой душевные напасти,
нам равновесие обрести здесь трудно,
бессильны мы в своей смутной участи,
в водоворот смятения вовлечены нещадно.

Неразвитый характер пока лишён гармонии,
мятущиеся чувства должны определиться,
найдут они опору в церемонии отношений,
в семейной, дружеской, людской  веренице.
Сторицей вернётся любовь без оглядки,
разведёт мораль свои горести в стыде и ласке.