И впитал песок красны жидкости...

ДомА валятся, мать-и-мачехой бродишь ты, листик махонький,
ещё не седой - жёлтой осенью, гость незванный мой, перекошены
губы цветом глаз сизых мороси - и навстречу бьёт иней полосы...

Клумбы. Трав покров расступается, и немеет кровь, парень мается:
головой трясёт, отрок бедненький, исподземный взгляд о доверии.

Люки впереди - оборотишься, да не упади в мути прошлые.
Насквозь жизнь земли в чёрном бархате - изо всех могил слёзы капают.
Ноги не вяжи жижей 'юдоли от пороков лжи земной 'удали...

Не кричать тебе - слово вымолви; тяжкеньким трудом лапы вымели
на дорожке снег ранней старости... Инвалиды есть хомосапиенс:
не ударят в бровь, не рванут рукой... В радужной встаёт месяц молодой -
так играет стук сердца милого беззащитного, чуть унылого,
но с канатом ласк прям от боженьки, кто всегда подаст подорожнику.

Колосок-цветок, кари оченьки: облетает сок зернОм в 'отчую.
И летит молва исцеления, что ещё жива глаз вселенная,
где подвижен свет во соцветиях - там и отцветёт поле лотосов...

Из-за толстых стен в танцах мечутся души сладких мечт о хождении,
о словах - любви изречениях, о поднятьи век человеческих,
о калек, навек изувеченных, пребываньи в центр-сердце вечности,
на плечах несущей всё сущее и в посмертьи дарящей прощение,
снисходящей до них в подношении.

Лист упал,
хвост обмяк,
высох руслицем -
и cнесут тебя в камни русские.

Упадёшь на дно моря-выемки -
и засыпет град
небес стёклами -
твою суть прозрачную выжали
и впитал песок красны жидкости.