Теперь ряды мои редеют...

Теперь ряды мои редеют.
Под пулями я упадаю.
От смеха грудь не молодеет
опустошенная. Когда я
пытаюсь быть — небытие уж
опрятнее и пахнет гарно.
И от прозрения желтеешь —
как эта женщина вульгарна.
Наверно, лучшая потеха
уйти и не оставить спермы.
Пускай во лбу дымит прореха —
по крайней мере просто.
Верь мы
в иной варьянт — кино другое б
под небом грамотным вертелось.
К мечте пристроится щекою —
какая чушь, какая смелость.
...В прокуренном трясясь с любимой,
на полке верхней качке вторя,
лететь к тоске неотвратимой
в глухой провинции у моря.
Пока вращаются колёсы
пущай очарованье тлеет.
Пока попутчик красноносый
на нижней слушает, балдеет.
Предельной ясности уродцы
плясать начнут еще не скоро,
из влажных губ не раздается
еще упрека и укора...
Отважней нету варианта.
Но отмахнемся — слюни, ересь.
Нам не покинуть воровато
сей город, где зима расселась.
Где лица постны и тверезы,
где в духе черно-белой прозы
стихи слагают, а морозы
здесь останавливают слезы.
Околевай же сгустком были,
в которой тускло, слякоть, пенье.
При виде мест, где вместе были —
нелепое сердцебиенье.