Сто первый

По рельсам лежащим на грубой земле
три тысячи тонн в свой привычный забег,
беспечно, как будто не зная преград,
несуться вслепую, почти наугад.

Три тысячи тонн неотложенных дел,
мерцая внутри человеческих тел
снимают с попутчиков страх и печаль,
в вагонах мешающих пластик и сталь,

несуться стремительно на скоростях
немыслимых сквозь города и поля
сквозь вязкую тьму, среди чёрной ночи
надеясь на чёткую ровность пути,

на то, что в нём шпалы построены в ряд,
и на перепутьях все стрелки стоят
как были положены – на стороне,
а также, что на земляном полотне

всё чисто, свободно, ничто не лежит
и Анне Карениной хочеться жить,
на то, что закрыт поперёк переезд
и сдуру в обход никому не пролезть

на то, что ведущего ищущий взор
где надо, найдёт для себя семафор
на то, что не сдвинется каменный грунт
и самое главное, что на посту

диспечер ночной неустанно глядит
как в бледном экране неярко горит
бегущий по линии вдаль огонёк -
мелькающий словно костра уголёк.

То ветром гасимый, исчезнет на миг
как будто навечно, то снова возник
знакомым бельмом на уставших глазах.
И ноющей болью закованной в страх

на месте привязан, сидит недвижим
диспечер воюет один на один
воюет идя по горячим следам
сигналов, летающих по проводам

И вот, как то раз, на экране таком
диспечер заметил, что лишний огонь
на линии вспыхнул, где раньше была
одна лишь спокойная тёмная мгла

забившей неясною точкой в набат
и сбивший дыханье на бешенный лад
убрав тишину и спокойствие прочь.
И голос понёсся в бескрайную ночь

- Сто первый! Сто первый! Ты слышышь меня?!
тебе нужно срочно режим поменять
каким то придурком твоя полоса
забита. Всего у тебя полчаса.

Взволновыннай голос звенит в тишине
по радио на сверхкороткой волне,
взывая к ответу. Но только трещит
приёмник глухой равнодушно молчит.

- Сто первый! Сто первый! Сто первый! Ответь
сию же минуту, немедленно, ведь
препятствие есть у тебя на пути.
Но время бежит, а сто первый молчит.

Но время бежит, и сжимаеться счет
и вот уже он на минуты идёт -
К приёмнику телом диспечер приник
и голос завущий срываеться в крик

- Сто первый немедленно остановись!
Прошу тебя милый. Проснись! Пробудись!
Хотя бы сбавь скорость - диспечер кричит
но глупый сто первый молчит и молчит.

И вот обе точки сместились в одну
И голос разбился, упал, утонул
И голос разбился, остался лишь плач
среди остальных на волне передач.

Все звуки затихли, опять тишина
вернулась на место, почти не слышна
упавшая камнем на стол голова
Все звуки затихли, и сдохли слова.

И только чуть позже диспечер потом
дрожащей рукой подобрал телефон
набрав пару кнопок чего-то сказал
и снова от боли свирепой упал

упал и увидел кошмарный свой сон
в котором объятый огнём небосклон
от смерти столкнувшейся осатанел
от смеси толпы искарёженных тел

от ада резвершего дымную дверь
на грешную землю и выпущен зверь
смеющейся скорости на виражах
и люди не могут его удержать

и люди как спички сгорают во мгле
со зверем смертельным вовсю обнаглев
сгорают в обьятьях своих колесниц
сгорают и души их падают ниц

и зверя в себе им не переборось
и смятым металом раздавлена плоть
разбита ударом слепым на куски.
И этим ударом диспечер в тиски

взят собственный мыслью в ужаснейший плен
безумного вида убийственных сцен
им вырван из тела диспечера стон.
И вдруг на столе зазвонил телефон

- Алё. Ты чего. Не волнуёся старик
Тут просто контак нежеланный возник
помеха на линии просто пустяк
а кроме неё все вообще ништяк.

Но как же возможно?! Диспечер вздохнул
и взглядом к экрану тупому прильнул,
а в нём обе точки давно разошлись
по разным сторонкам своим разбрелись

тогда он присел и негромно сглотнул
и за нос украдкой себя ущепнул,
как словно в ответ на приёмнике вдруг
раздался сквозь треск ожидаемый звук.

- Диспечер. Сто первый на месте. Привет.
Тут сдох миркофон. Я не мог дать ответ
Но ты не волнуйся. Стоим мы давно!
А что можно ехать. Вот это кино!

Огромная глыба почти что скала
оставила сердце и с миром ушла.
И вот уж диспечер вернулся к столу
И смотрит на точку в экранном углу

Он видит что сволочь была так проста
хоть цвет вроде тот, но фактура не та.
И высказав то, что нельзя написать
вернулся диспечер экран созерцать

Ведь в нём еще есть и большой огонёк
сквозь мглу проходящий ночной мотылёк
и контур как в зеркале шапки волос
где стало чуть более белых полос.

в нём видит диспечер на грубой земле
три тысячи тонн в свой привычный забег,
беспечно, как будто не зная преград,
несуться вслепую, почти наугад.

Jake
29/08/2002