Про одну болонку

Болонской как будто породы,
не зная особых забот,
собачка женского рода
при некой газетке живёт.

Все прелести пёсьей природы
прощать обречённо спешат
собачке женского рода...
И чем она так хороша?

Спросите об этом хозяев,
что крышу и корм ей дают,
Газетку вконец превращая
в дворняжий питомник-приют.

Угодна им эта болонка,
как всё цирковое зверьё:
она ведь усвоила тонко,
чего все хотят от неё.

Протявкать когда без запинки,
когда молчаливо служить,
кому обмуслявить ботинки
и визгом кого оглушить –

всё сделано будет как надо:
и служба, и слюни, и лай, –
ты лишь не забудь о награде,
чего-нибудь сладкого дай!

В блаженстве витает болонка.
И что же? В ускоренный срок
в некрупной её головёнке
случается крупный заскок:

вспухая, растёт убежденье,
что в мире культурных чудес
её куцехвостое мненье
имеет неслыханный вес!

Всё больше борзеет болонка,
всё выше дерёт мокрый нос...
И вот уже в тявканьи звонком
чиновничий слышен прононс.

И с томною спесью во взгляде
болонка (того не забыть!)
по полочкам и на отряды
пытается всех разложить.

В решении данной задачи
она демонстрирует враз
молочную глупость щенячью
и густопсовый маразм.

Не дальше б собачьей тарелки
болоночке этой судить
и местною Белкой иль Стрелкой
себя понапрасну не мнить,

но... Снова скулёж с подвываньем,
все так же напыщен и лих:
болонка взыскует вниманья!
Признательности! Пониманья!
Всеобщей любви! Обожанья!
И сколько ещё их таких...

Щедра на несносных природа,
и слышно из всех уголков
собачек женского рода
и пакостных пёсьих сынков;

всех этих жулек, трезорок
(то оптом, то по одному),
питомцев газетных задворок,
нетонущих мелких муму –

объектов бездарной дрессуры,
что важно подачки едят
и важно на вахте культуры
в ногах у вахтёров сидят!

Внушили нам с самых пелёнок:
«Не троньте чужого щенка!»
...Но для таких собачонок,
чей визг достаёт до печёнок, –
для томно-комичных болонок –
ей-богу, не жалко пинка!