Как Сперанский стал Вжиком записьки одноногого

Вжиком Сперанский стал не сразу, хотя был похож на него с детства. Можно сказать, что он проделал долгий и утомительный путь, обильно усеянный пустыми бутылками и такими же женщинами. Рождение Вжика произошло в теплую новогоднюю ночь, когда снежинки, кружась как пузыри в шампанском, долго не таяли на ресницах, а господь бог по традиции исполнял все желания. Даже, самые дурацкие. А других желаний у Сперанского и не бывало. Ближе к полуночи до изумления пьяный Сперанский быстро бежал по улице Восточной, пытаясь подпрыгнуть и усиленно махая руками. Потом он упал в снег и остался недвижим, как дед Мороз в салате. Студенческий друг Козлевич и текущая жена Сперанского Скотинка (имя текущей жене придумал сам Сперанский, но в ней и в самом деле было что-то скотинистое, в хорошем смысле этого слова) окружили тело, образовав скульптурную группу «Прощание с комиссаром».

«Скончался что ли?» – удивленно спросил Козлевич и потрогал тело ногой: «И чего он понесся то?»

Тут Сперанский открыл глаза и сказал: «Вжик я и я летал». На заднем плане, взявшись за руки, маячили Козлевич и Скотинка. А прямо над ним, как синие небо Аустерлица, распростерлось лицо Ундины. У Сперанского возникла идея, и он решил добиться своего.

Ундина была подругой Скотинки и женщиной умной, но дурой ужасной. Иногда такое случается. Училась она хорошо, благодаря врожденной усидчивости и отсутствию других интересов. По праздникам Ундина дарила преподавателям цветы, не забывая пару раз улыбнуться декану. В группе ее не любили.

Идея удалась практически сразу же, и пару недель Сперанский с Ундиной жили душа в душу. Т.е. если к примеру Ундина забывала ключи от квартиры, то Сперанский секретным ударом Ямомото – Смертельного Дракона выбивал дверь ногой. Раза с двадцатого. А если Сперанский по десять раз сдавал «Лексикологию», то Ундина как жена декабриста возила ему в институт домашние пирожки с картошкой.

После пары недель пирожки с картошкой Сперанскому надоели, к тому же он уже несколько раз добивался своего и решил, что настало время для серьезного разговора.

Сделав по возможности интеллигентное выражение лица, Сперанский вынул трубку изо рта и произнес: «Ундина» – тут он прослезился: «В жизни каждого настоящего мужчины бывают такие моменты, когда он с беспощадной и, может быть, не свойственной ему трезвостью оглядываясь на пройденный путь, решает для себя: готов ли он взвалить на свои худосочные плечи страшный груз ответственности еще за одного человека; чувствует ли он себя способным дать этому человеку то, что он (человек) без сомнения заслуживает; видит ли он возможности для дальнейшего углубления и расширения отношений с этим человеком в достижении полного единения души и тела, без которого не может быть подлинно счастливого брака. И, если нет – тут он опять прослезился: «то не лучше ли им расстаться сейчас, пока всепоглощающий огонь любви не затмил те капли разума, что еще тлеют в их усталых душах. Короче, Ундина, мы прошли долгий путь вместе, но дальше наши пути расходятся. Предлагаю расстаться красиво, как в море корабли: я - как флагман российского круизного флота теплоход «Максим Горький», ты – как дебаркадер «Слава Удмуртии».

То ли Ундина обиделась на «дебаркадер», то ли просто не понимала, когда с ней говорят по – хорошему, короче – расстаться красиво она не пожелала.

Неделю Ундина ходила вся из себя принципиальная, называла Сперанского Спермиком и ждала, когда он одумается. Сперанский не одумывался, поскольку одумываться ему было нечем. Тогда Ундина перешла к активным действиям.

Как-то погожим утром Ундина ушла из дома и не вернулась, но записку оставила. В записке было что-то типа: «В моей смерти прошу винить Сперанского А.», с указанием (видимо, для милиции) домашнего телефона и почтового адреса убийцы. В результате Сперанский имел долгую и утомительную беседу с папашей Ундины, полковником в отставке, мужчиной малокультурным и ограниченным. В ходе беседы папаша пообещал позаботиться о дальнейшей половой жизни Сперанского: «Я тебя, гавнюк, кастратом сделаю»; и выразил сомнения в целесообразности дальнейшего жизненного пути Сперанского: «Ты у меня, гавнюк, сам в петлю залезешь».

Последующие несколько дней Сперанский появлялся в институте с выражением крайней озабоченности на лице и доставал всех вопросом: «Ундину не видели?» Ответы варьировались от остроумного - «в морге», до экзотического – «на Капри». Козлевич, как мог, утешал друга, ежедневно распивая с ним до пяти литров пива.

Наконец, в квартире Сперанского раздался звонок, и голос грузинской национальности сообщил, что располагает точными сведениями о местонахождении Ундины.

«В дэсять вэчера, в парке» – подытожил голос.

«А почему так поздно» – неприятно удивился Сперанский.

«Нэ ззы,  Капустын» - голос повесил трубку.

Весь в недобрых предчувствиях Сперанский сделал последние распоряжения, тепло попрощался с родными и близкими  и поехал на рандеву.

В назначенное время на горизонте появились Скотинка и Козлевич, а за ними с криком: «Сюрприз, сюрприз» – и сама виновница торжества. Скотинка и Козлевич почему-то опять держались за руки.

Ундина сказала, что всё это время жила у Скотинки, зла на Сперанского не держит и готова его простить. Козлевич всячески им помогал и даже согласился быть голосом грузинской национальности. А целью заговора было спасти Сперанского от Сперанского.

Вечером выяснилось, что от переживаний спасенный Сперанский стал чувствовать себя крайне плохо и интереса для Ундины не представлял.

А Скотинка с Козлевичем поженились. Ни что так не сплачивает, как борьба за правое дело против ближнего своего.

Так в одно мгновенье Сперанский лишился любимой женщины. Даже, двух. И лучшего друга. И стал просто Вжиком – большим толстым мухом, другом всех людей.

Мораль: а не надо было водкой на Новый Год нажираться!