Одесское танго 90

На Дерибасовской открылась дискотека,
Как филиал пионерлагеря Артека.
Там процветали два пассивных …человека
И комсомольский лидер Иванов.

Там за столом сидел Вареник – бывший опер,
Что у сограждан отнимал гашиш и опий,
Теперь он мирно моет кружки в «Антилопе»
И за полставки шарит польта в гардеропе.

Два …человека – то есть Вася и Сережа –
Уже удачу свою чувствовали кожей,
У них улыбки расплывалися по роже,
И брызгал туш с накрашенных ресниц.

Но тут к Варенику подсела тетя Роза,
Гроза Тирасполя, Слободки и Привоза,
И, притянув его к себе за кончик уха,
Сказала что-то, неприятное для слуха.

И хоть Вареника учили не бояться,
Он начал нервничать и сильно извиняться,
Потом достал с кармана пачку ассигнаций
И восемь чеков Внешторгбанка СССР.

Сережа с Васей, словно кони на морозе,
Дышали паром на прическу тете Розе,
На что мадам, не прерывая разговора,
Плеснула за спину остатками «Кагора».

Но скорбный труд ее был несколько напрасен –
Ну что поделаешь – всю жизнь в рабочем классе –
Подставил морду под «Кагор» совсем не Вася,
А комсомольский лидер Иванов.

Он промокнул себя наглаженным платочком,
И, хоть всегда был очень маминым сыночком,
Расправил грудь на зависть греческим скульптурам
И начал двигаться воинственным аллюром.

Но тетя Роза, сделав четверть оборота,
Сказала: – Юноша, от Вас воняе потом!
Шоб умываться Вам, хотя бы по субботам,
 Вы были б лучший в городе жених!

На полуслове нецензурного ответа
Старушка Роза покраснела, как Джульетта,
И промеж глаз, что на нее смотрели хмуро,
Вонзился ноготь со следами маникюра.

А за спиной уже стоял мсье Вареник,
Весьма решительный от недостатка денег,
Он знал, что кто-то будет ползать на коленях,
И этот кто-то – будет Иванов.

Но тут вошел контрабандист в отставке Леня,
Что пропил все, включая ранчо в Аризоне,
Но, если что, то за его спиной – полмира
И два механика портового буксира.

И в помещении сейчас же стало тише.
Сережа с Васей вышли прямо через крышу,
И было слышно, как икает лабух Миша,
И как стучит зубами Иванов.

И, хоть стемнело за оконною решеткой,
Вареник бросил все и побежал за водкой,
И только Роза, сохраняя холоднокровье,
Сказала тост за свое слабое здоровье.

Но Леня речь ее прервал холодным жестом,
Сказав, что всякому террору здесь – не место,
И чтоб любили Иванова, как невесту,
Поскольку он невинно пострадал.

Когда Вареник появился с литром водки,
Уже шрапнелью в потолок врезались пробки,
Там были мидии, ликер и ананасы,
И самогон из тети Розиных запасов.

А гегемоны со второго ремзавода
Глотали спирт, как дети «зельтерскую» воду,
И лабух Миша только с третьего захода
Попал в размер салунного танго.

Какая может быть в Одессе Аргентина,
Когда открыла рот буфетчица Марина!
В углу обнялись тетя Роза с Ивановым
И пели так, что выли волки под Тамбовом.

На Аргентину это было не похоже –
Поили дворника, швейцара и прохожих,
Потом Варенику со вкусом били рожу,
И больше всех старался Иванов.

Прошли два дня, как две минуты водевиля,
Каких не знали ни Лас-Вегас, ни Севилья,
И рано утром без протеста прокурора
Закрыли всех, за исключеньем Иванова.

Валютный бар теперь заместо дискотеки,
Там с коммунистами сотрудничают греки,
И Иванов для них там жарит чебуреки
И без билетов ходит на стриптиз. 

1990