Алексею Романову

       I
Словно символ Руси всей –
Цесаревич Алексей,
Долгожданный сын, наследник,
Из Романовых – последний.

Чем была болезнь твоя?
Неким знаком, что семья
Вся отмечена была?
И боролась как могла

За твою за жизнь драгую…
Догадаться ли могу я?
И могу ли описать
Все, что испытала мать?

Все, что от тебя сносила,
Мужа родина, Россия…
Но была тебе верна
Мать-царица и жена!

       II
А сыночек все слабел.
Уж не мог и не хотел
Дольше царствовать отец
И – отрекся наконец.

Не по собственной, по Божьей
Воле. И хотя не гоже
Самодержцу слезы лить,
Как могу тебя судить?

Сила ль, слабость – где граница?
Ты – один. И заграница
И свои как сговорились.
Лишь домашние молились,

За страну молили Бога,
Чтобы указал дорогу,
Чтоб не погубил сыночка,
Но Ульянов-Ленин точку

Ставил в этом маскараде,
Мстя за брата, или ради
Показухи перед всеми:
И романовское семя,

Дескать, мы с земли сметем…
“Мы наш, мы новый…” И путем
Жутким красного террора
Он пошел. Путем позора,

Разорения и смерти.
Верьте тут или не верьте,
Но была обречена
С тем расстрелом вся страна.

       III

В прошлое вот так – в упор.
Чтобы в будущем – укор
И презренье поколений,
Дорогой товарищ Ленин…

Не сужу, но – ужасаюсь.
Настоящее пытаюсь
Осознать и изменить,
Чтобы будущему – быть.

Ноябрь 1996