Убегающий отрок

УБЕГАЮЩИЙ ОТРОК
поэма

В ПРИЮТЕ
(вместо вступления)

Бог свидетель и судьба-пророчица!
Память одноглазая не в счёт.
Это кто там, в тоге одиночества,
Ртом немого голос подаёт?
"Вы за кем приехали? Пожалуйста
Назовите имя поскорей..."
Это - детство с жаждою ужалиться
У входных захлопнутых дверей.
Робкая надежда - всепрощение -
На ресницы просится упасть;
Там - глаза, земное притяжение -
Самая отчаянная власть!
Зря ль клеймила роковая метрика,
Не взыскуя выгоды своей?
Я стою - без нательного крестика -
У входных захлопнутых дверей...

I

Ненастный день. Опять тупая боль.
В отчаяньи не вымолвить ни слова -
Лишь тяжкий выдох. И не оттого ль
Я часто ворошу архив былого?
Всё кажется, что именно тогда,
Судьбою изначально искалечен,
Я счастлив был - хоть новая беда
Исправно вымеряла мои плечи...
На вырост...

Вспоминаю летний дождь.
Когда его в порыве состраданья
Бросало в лихорадочную дрожь,
Он вопрошал с надеждою: "Придёшь?"
И назначал мне тайные свиданья.
Мой милый друг, мой верный опекун...
Кому ещё такой заморыш нужен?
И я, босой, бежал по тёплым лужам -
Вот-вот себя подальше упеку
От серых стен сиротского приюта
И, молнию златую оседлав,
Бессовестно, нахально, нагло, круто
Исчезну за завесою!

Стремглав
Бежать туда - в обитель белых гроз,
В разрывы грома, в лапы водопада,
Где и следа не сыщешь детских слёз
От умопомрачительности грёз,
И больше ничего уже не надо:
Салют, побег! Сомненьям вопреки
Отстирывать, как наволочку, душу,
Все хляби неба на неё обрушив,
Потом упасть в поток большой реки
И плыть, доверясь прихотям стихии.
Вперёд, безумец, к воле вечевой!
Твои дела как будто неплохие -
Их одиночки пестуют лихие,
Расплачиваясь гордой головой.

II

Как дорог мир, доставшийся в бою!
Спасибо вам, спасительные воды.
Мгновение - и я уже стою
На кромке обозначенной свободы:
Застыл закат средь гулкой пустоты,
Меж будущим и призрачным сегодня,
Пылают покорённые кресты -
И лишь один, как флаг победы, поднят
Над миром...

Чу, откуда голос мне
Язвительный: "Сбылись твои надежды,
Теперь небось мечтаешь о коне?"
И, повинуясь голосу извне,
Я нехотя свои смыкаю вежды,
Банальною усталостью побит.
Но сон нейдёт, а кто-то сердце гложет:
"Сынок, очнись, пожалуйста, Серёжа..."
И за плечо тихонько тормошит
С настойчивостью дерзкой, как расплата.
Но где же я? И тут пробилась явь -
Ненастный день, больничная палата
И я в бреду, и няня рядом...

Вплавь
Туда, обратно, к вещему кресту!
Ах, уберите эти одеяла...
Я заслужил живую пустоту -
Не эту, нет, а сказочную ту,
Где на кресте мне мама начертала
Простой завет, что дальше хода нет.
Так руки прочь - его я не нарушу...
Я не хочу потрёпанную душу!
Ах, мамочка, включи поярче свет,
Чтоб наконец и я тебя увидел...
Ужель, скажи, есть праведный закон
Земную жизнь уподоблять корриде?
Ужели я ТОГДА тебя обидел,
Раз в бытие насильно водворён?

III

Я задремал, пропитанный насквозь
Таблетками, укрытый полушалком
От няни... Но врачам не удалось
Меня смирить с обыденностью жалкой.
...О, детский дом, ристалище судеб!
Заброшенная пристань одиночеств,
Которым ненавистен пресный хлеб
Казёнщины пресыщенной и ночи
Бессонные...

Как спрячется заря
Вечерняя за тем дремучим лесом -
В колонну становись - и до утра
Тупая, бестолковая муштра
Под оком гневным. А потом известно:
Зловещий час холодной тишины
Навытяжку, во фрунт, по стойке "смирно"-
Как будто я последний воин мира
И мне не суждено прийти с войны...
Хотя, куда мне было возвращаться?
Я стоя спал. Как лошадь. Я не знал,
Что каждому положены от счастья
Его двенадцать граммов...

Убегал
Не только я. Любой малец готов,
Инстинктом беспризорника ведомый,
В землянке иль в поленнице из дров
Устроив, обрести родимый кров.
Тогда его не трогайте - он дома!
И он хозяин! Он и князь и граф -
Пускай лишён изысканности светской.
Зато отмечен хитростью недетской.
И даже если в чём-нибудь неправ
Бывает он, то вида не покажет,
Юлой скользнёт - и в воду все концы.
Лишь воспитатель равнодушно скажет:
"Без пуговиц, опять рубашка в саже...
Не дети, а... сплошные стервецы".

IV

...И дивен был болезни краткий сон.
Меня как будто избегали муки.
Как будто вирус жизни занесён
В сознание - и замирали звуки
И, новыми аккордами струясь
В симфонии вселенского оркестра,
Мне помогали духом не упасть.
Но как покинуть пасмурное детство
И выжить?

Неизвестен этот путь.
Осталось лишь влекущее познанье
Иного... Чрез себя перешагнуть,
Назад руками воздух оттолкнуть
И взмыть навстречу тайне мирозданья
Пушинкою ленивой и шальной...
И вдруг - подъём! Так просто, без усилий
Невидимые крылья уносили
Меня всё дальше, дальше! Эй, постой,
Не жмурься и поверь, совсем не страшен
Полёт над речкой, лесом золотым
И наготою приунывших пашен
В преддверьи снега скорого...

"Летим? -
Всё тот же голос шепчет на ушко,
Гнусавеньким одаривая смехом. -
Не лучше ль робким действовать шажком?
Себя искать всегда идут пешком -
Вернее нет основы для успеха.
А бегают, летают - от себя,
Что, в общем-то, нелепое занятье...
Но ты мне даже кажешься занятен:
Из чаши страха смело пригубя,
Воробышком резвишься в поднебесье -
Тем самым только вскармливая ложь.
Однако... полетай да не убейся,
Напару с ветерком чуток развейся...
Ещё маленько, может, подрастёшь".

V

Не испытал ни разу я потом
Такого потрясающего чувства,
Когда в воздушный бросился поток:
Быстрей, малыш! - восторженно мечусь я,
Неистовством сжигающим горя...
Как чуда ждал - и вот оно коснулось
Истерзанного сердца бунтаря
Перстом провиденья и обернулось
Парением.

Поклон вам, облака!
Я с жадностью осваивал пространства.
Но счастья миг печален был слегка -
А кто поймёт, что вырос я в силках
И что с несправедливостью подрался
За всех бритоголовых пацанят?
Поди поймай-ка чёртову удачу...
Не потому ль мечты стыдливо прячут
И, словно драгоценности, хранят
В загашниках натур неудержимых?
Границы государств не стерегут
Так ревностно! Кровавые режимы
Замков прочней не создали...

И тут
Случилось нечто странное со мной:
Я в судорогах бешеных забился,
Обуреваем яростью слепой,
Рванулся вон из плоти и стрелой
К неведомым пределам устремился.
Божественный меня окутал свет!
Простым глаголом он не описуем.
А стоит ли о том трезвонить всуе?
Вопросов - тьма, да где найти ответ
Хотя бы на один и причаститься
Великим смыслом сущего в себе?
Пускай корявость слога мне простится -
Ведь нелегко судьбы листать страницы,
Потрёпанные некогда в борьбе.

VI

Ну, что ещё припомнить я смогу?
Простынка стала скомканной и липкой,
А я - селёдкой в собственном соку...
А ночь пленяла лунною улыбкой,
И в двух ковшах заиндевела мгла -
Её под утро волей Водолея
Рука Авроры щедро пролила
Росинками на землю, не жалея
Ни капли...

Я протопал в коридор
И, никого вблизи не обнаружив,
На цыпочках пробрался, словно вор,
К входным дверям, открыл тугой запор
И с любопытством выглянул наружу.
О, Господи! Сплетений теней,
Тревожное шуршание во мраке
Листвы кустов, осипштй лай собаки
Неподалёку, благостный елей,
Разлившийся из недр горних высей, -
Всё искушало силой волшебства!
И понял я, как от него зависим
Заложник притяжения...

Сшивал
Свои я мысли в плана полотно
(Вдругорядь не посмел и думать, братцы),
Но, как в плохом положено кино,
И в этот раз мне не было дано
Из лазарета мерзкого убраться.
Сердечком завладел неясный страх
И, будто в подтверждение дурного,
Я ощутил: гудит набатом снова
Огромный мир в натруженных висках,
И снова - боль... плывущее вниманье...
И я, роняя воина копьё,
Валюсь ничком и слышу, как в тумане,
Надрывный голос сердобольной няни:
"Ох, горюшко ты луково моё..."