Шарф повязан коричневый и слезиночки личные память выжмет...

Шарф повязан коричневый
и слезиночки личные
память выжмет,
ассоциативную связь теребя, -
и падут горько-сладкие
долгожданно украдкою
на щетину закрытых дверей.

Впрочем губы волнуются,
всхлип изгрудний же выспренный,
вот и алые створки дрожат.
Только глаз в море влажном, солёненьком
никогда сам собой не утопится,
потому что подвижное зрение
у ни самой что есть –
у души.

В зеркалах изощряюсь,
домашненький,
и на холоде
да в пижамушке,
и простынок объятия мёрзлые
зуб придёрнут
сильнее ещё.
Ах,
видать это тяжкая долюшка –
кто ушёл,
тихо ждать,
а возникнет ли
парус алый,
ну хоть перед смертию –
я другого пути не хочу.

Вот целУю клубнику убогую,
извиваюсь по неге матрасовой
и смежаю –
одно мне спасение:
обонять,
жить-ласкаться
со сном.
Пусть вдохнём друга друг
мы
однажды
уставшие,
коль в желании – сся отдам,
а ты,
оторопь
духа важного,
будешь долго
ходить
к иным,
кого я любил
да не высказал.
Что-то шерсть овцы
слишком личная...