hero in

герой/in
(для Г.)

Опять. Не выспался.
После чая долго сидел перед зеркалом - бесовским, разлитым по комнате из тюбика с тушью. Ресницы сломались, потухли глаза, прячась в темно-фиолетовых пятнах. Губы сухие и непрозрачные снова прильнули к соску китайского чайничка. С последним глотком зеленоватой жидкости забилось сердце.
Расчесывая волосы, улыбнулся. Мягкая пижама аккуратно сложена, ее краешек уже выглядывает из-под подушки. Пыль французской пудры танцует в комнатном беспорядке – разбросанные вещи, холодные и мятые, в углу спит потерянный щенок, хрустальная люстра потеряла свою тень. Окно беззановесок нараспашку, кактус на подоконнике почти неживой, но только после.
Коридор - длинный и смуглый брюнет. А на кухне в белой раме сливовое варение растеклось по стеклянной банке, маленькие синие сахарные капельки на скатерти, готовой упорхнуть как бабочка. А еще …
Блуждающий по коридору в поисках ботинок и пальто сон.
Хлеб в соломенной корзинке надменно черств.
(Герой утрачивает силу, находясь среди предметов, его окружающих.)


За 600 километров отсюда спит она.
Ее задушила ночь, улыбаясь падая в открытый рот - тягучая, густая слюна сочится на подушку. У пестрокрылого одеяла спящая сука.
В томатных занавесках мертвый мотылек – сумасшедший, скользоголовый – гремит оконной плоскостью. Из другого мира желания выскальзывают, как изворотливый звереныш ищет спрятанную в норе добычу.
Часики стучат своими зубастыми  колесиками по тонким рельсам тишины. Сука спит и дышит.
И как перед смертью в ее сне зажигаются костры.
(Героиня тонкая романтическая натура в горчичном пеньюаре.)