сон

Однажды мне приснился странный сон:
Как будто стало тесно вдруг в пустой квартире,
Я много выше стал и много шире,
Красив, как дьявол, и велик, как слон.

Я, общежития закон поправ легко,
Шальную полночь встретил звоном стекол.
Что мне от них? В них впредь не будет проку,
Ведь я лететь собрался далеко.

Балкон, покровским шоколадом надломив,
Я оттолкнулся и поплыл над деревами,
Над погруженными в осенний сон домами,
И над машиной с надписью «полив».

Остался за спиною стадион,
Стрела шоссе, прорезавшая полночь,
Трагичный бомж – надравшаяся сволочь,
В плевках и мусоре оставленный перрон,

Неровный круг Садового кольца,
Крахмальный тесный воротник моей столицы.
Я видел город так, как видят птицы,
Я видел и не отвернул лица.

Поток воздушный, тело подхватив
Мое, понес меня туда, где звезд осколки.
Эх, мне б Наполеона треуголку
Всем показать, как горд я и спесив!

Внизу поплыли рыжие поля,
И мути рек, к морям несущих воды,
Бессчетных деревенек хороводы,
Овраги лентой, стрункой тополя.

 Меня несло до южных лысых гор:
Там, между ними, расплескалось море,
Там песни ветра синим волнам вторят,
Там любят день и пьют хмельной Кагор.

Потом южнее в мертвые пески,
Где скорпион спешит змеиным следом,
Где чтут иных богов и страх неведом,
Где ближе до небес, чем до реки.

Затем восточнее, на острова,
До камня усыпальницы Драконов,
Где ветви сакур, точно в переломах,
Где в иероглиф прячутся слова.

Потом чуть дальше через океан,
Где носятся мустанги вдоль каньонов,
Где ищут золото и не блюдут законов,
Где дом нашли сыны из многих стран.

Затем еще, на северо-восток,
Где носят бороды и Одина боятся,
Там сумраки ночей так долго длятся
И сосны высятся рядами вдоль дорог.

Потом поплыл над Старым светом я,
Где стелятся туманы над домами,
Где в замках мрачных греются свечами,
И где болотами смердит земля.

Затем чуть-чуть южнее, где не счесть
Ни рощ оливковых, ни залов прежней славы,
Где харкает вулкан кровавой лавой,
Где имя Цезаря собой являет честь.

Потом я плыл над сонною рекой,
Закованной в холодный камень туго,
Здесь лавки парфюмеров льнут друг к другу,
Здесь башня высится и позабыт покой.




Потом к Неве, к творениям Петра,
Через залив, где поселились страхи
В Кунсткамере, где горд стоит Исаакий,
Где вечно сыро и поют ветра.

Я так устал, я просто изнемог.
Ночной полет не может длиться вечно.
Скитания, до глупости беспечны,
Сейчас дадут последний поворот.

Я оттолкнул рукою облака
И, опустившись ниже над дорогой,
Ведущей прямо к моему порогу,
Я посмотрел на город свысока.

Опять тиски Садового кольца,
В плевках и мусоре перрон, меж рельс скользящий,
На стадионе бомж спокойно спящий,
Шоссе, мой дом и кошка у крыльца.

Проснулся. Сколько времени прошло?
Жена на кухне варит горький кофе.
Подкрался сзади – вдруг о чем-то спросит?
Я ей отвечу – дома хорошо!