Бред?

The chief beauty of this book lies …  in its simple truthfulness.
(Jerome K. Jerome)

Писатель Талантов съел какашку и задумался: "Чем бы еще, огорошить обывателя?" По-думал он, подумал и решил пойти в театр в костюме Адама, благо на дворе было лето. Совсем Адамом писатель идти постеснялся и надел, за неимением фигового, дубовый листочек от ку-тюрье Геева. К началу спектакля кумир неокрепших умов предусмотрительно опоздал, пред-ставляя себе, как эффектно продефилирует по залу к своему месту. Обывателей Талантову по-разить, однако, не удалось.
Внимание обывателей было приковано к сцене. Последний шедевр андеграундно-альтернативного режиссера Лизунова, являл собой авторизованную версию оперы "Евгений Онегин". Маэстро слегка подкорректировал двух гениев, убрав из оперы музыку, текст и пере-писав либретто. Главное, по его мнению, он сохранил дух произведения. Дело было так. В пер-вом акте маленького Женю унижала эмансипированная французская гувернантка. Во втором – Ленский мастурбировал на сцене, а Ольга, громко чавкая, жевала "Орбит", после чего Ленского опустил Онегин, перед этим благополучно придушивший дядюшку. Весь третий акт Татьяна мыла посуду, жалуясь на судьбу. Затем на сцену выскочила безбашенная панк-группа и под ог-лушительные риффы стала орать о пользе посудомоечных машин фирмы "Intheseat".
В финале перед зрителями предстал Сам. Обернув свое розовое пухлое тело в простыню, он изображал ни то бога, ни то архангела Гавриила из одноименного произведения классика. К маэстро выходили с поздравлениями представители правительства, богемы, общественных ор-ганизаций и другие официальные лица. Известный художник преподнес ему полотно с изобра-жением серо-буро-малинового пятна, заверив, что это портрет маэстро. Лизунов, поморщив-шись, принял презент и выразил искреннее восхищение творчеством дарителя. Писатель Талан-тов тоже отличился, подарив, за неимением лаврового, замаранный дубовый листочек. Прихо-дил даже знаменитый скульптор Офигелли и обещал изваять скульптурную композицию: "Лизунов и Я – два гения, два друга". В заключение зачитали поздравительные послания от мэра и президента.
Публика расходилась в состоянии легкой эйфории. "Новое слово в оперном искусстве! Синтез жанров! Какая искренность! Какая обнаженная правда жизни!" – раздавалось то и дело в толпе. Только какой-то старикашка со всклоченной сединой, протирая очки в роговой оправе, тихо заметил: "Дешевый эпатаж – верный признак творческой импотенции". Слава богу, его никто не услышал. Возвращаясь домой, они включали ТВ, и пялились "за стекло", объясняя, друг другу, как все это скучно, наиграно и совсем не интересно.
Лизунов в бане тер спинку спонсору, замерзший писатель Талантов пил водку с опущен-ным Ленским, а известный художник смотрел порнуху по мотивам рассказа "Ганнибал". А Пушкин видел все это в гробу и переворачивался.

P.S. Хотя, он и сам по молодости любил постебаться.

Еще один P.S. Но, все-таки, тут как-то дурно попахивает, вам не кажется?