Осень

Было счастье, гремящее, как водопад. Я растворялась нем, обращаясь в водяную пыль, которая смешивалась с солнечной пылью. В этом звенящем эфире встала радуга – яркая, неподвижная, неоспоримая, и стояла долго. А водопад рыдал и хохотал, и звон разрастался – звон золотой листвы. Мир таял, рассыпался, смешивался с этим звоном… Золотая листва все звенела, звенела, и золото дробило голубую высь, и само дробилось на мельчайшие искры, пока не осталось ничего, кроме звона и света.
Казалось, что ничего не могло быть после. Но мир сгустился из света, и снова я стала его твердым кусочком – камешком, брошенным в пустоту. Я искала волшебных отблесков, но пустота так плотно охватывала бытие, словно никогда и не было иначе.
Я полюбила уходить в лес, где исполинское волнение лиственной стихии  напоминало о волнах света и звона, через которые время пронесло меня.
Осенью деревья умолкли. Горьковатый запах дорог стал манить и тревожить. Высоковольтные провода заскользили над холмами к горизонту, звеня от нетерпения.
В один из таких дней я и увидела ту птицу – черный силуэт в ветвях орешника. Сразу стало ясно: а должна смотреть, не пытаясь ничего понять или вспомнить. Эта птица превращала пространство в музыку своими острыми крыльями, тонкой шеей, узким и гибким телом. То была музыка легких, плавных движений, где каждый поворот или замирание становились законченной фразой. Было невозможно предугадать грацию следующей позы, и потому сердце вздрагивало так же сильно, как и в самую первую секунду.
Я понимала, что существование этой птицы невозможно, но я видела ее. Время от времени я попадала в поле ее зрения, но блеск черного глаза не выражал ни испуга, ни любопытства. Наконец, птица раскинула крылья и исчезла.
Я жду ее каждый день. Иногда напрасно, но иногда птица появляется. Обычно она оказывается далеко от меня, но два раза садилась на ветку совсем близко. Не всегда удается увидеть ее,  но я никогда не испытываю досады. Даже угадать дальнее содрогание сонного воздуха, рассеченного ее крыльями -  не заслуженная мною награда.