Морская собака

        …Пансионат был совковым, но не лишенным южной прелести. Корпуса закрывались в 11, по дорожкам ходили бабульки и семейные пары, в спортзале по вечерам собирались те, кого с большим натягом можно было назвать молодежью… В общем, отдыхалось от всего, в том числе и от шумных тусовок со сверстниками. Утром в столовку, потом на пляж – жариться и купаться, потом опять в столовку, потом спать, потом на пляж, потом в столовку, потом в спортзал или на дискотеку, потом спать… круговорот, который изредка прерывался экскурсиями… Все было как-то замедленно, покрыто полуденным маревом и активной ленью… Мама и сестра (самые сердобольные в нашей семье) нашли себе развлечение: кормили столовскими объедками всех окрестных кошек и собак… Но это было как бы предисловие, тренировка перед встречей с НЕЙ.
К пляжу надо было спускаться 200 метров на лифте. В этом была какая-то романтика. Когда ты на пляже, кажется, что цивилизация (телевизор, машины, самолеты) осталась там, наверху, а здесь только солнце, море, лежаки… и ОНА. Встретились мы с ней, выходя из лифта. Она была миниатюрной, грациозной и белоснежной. Подбежала, оценила новеньких и побежала к чебуречной – там ей часто перепадала баранинка. Естественно, на следующий день мы понесли ей столовские объедки… Все собаки обычно радовались, а она отнеслась к этому как к должному, поела и продолжила задумчиво смотреть вдаль, растянувшись на лежаке. Но даже не двигаясь и спрятавшись от всех в тени, она придавала пляжу столько романтики, что не верилось в реальность и обыденность этой собаки. Даже когда мы узнали, что местные торговцы дали ей реальное и обыденное имя: Белка.
Однажды она сбесилась: стала хватать нас за одежду, кусаться, рычать, чуть не порвала мне штаны, утащила и разорвала пакет с морскими трофеями, прокусила надувной матрац... Ей, похоже, было нестерпимо скучно – она так играла. И не унималась, пока мы не зашли в лифт. И это повторялось почти каждый раз, когда мы приходили на пляж.
Но несмотря на приступы игривости, Белка была собакой без эмоций или просто с плохой мимикой. Играла, бегала, попрошайничала, отдыхала она с одним и тем же выражением морды (лица): безразличным и чуть потупленным… Но однажды она так по-человечески тоскливо вздохнула, глядя в море на неземной красоты закат!    
…Кобель появился сверху, из цивилизации. Он, похотливый, с редкой бородкой, мерзкий тип, у всех на виду пытался изнасиловать Белку, практически еще щенка. Она поначалу даже не поняла, что происходит: пока он сзади пристраивался, Белка пыталась съесть кусок чебурека и поиграть с огрызком от ореха.
Когда она прыгала на лежак, он хватал ее зубами за ляжки и стаскивал вниз. Так они возились, и вроде Белка сопротивлялась, но когда кобель отвлекся на подвернувшийся ему кусок старой сосиски, сучка сама стала к нему приставать и заигрывать. «Молодая шлюшка» - констатировала мама. А может, Белка просто хотела еще и еще испытать хоть какое-то новое ощущение, принесенное с недостижимой и загадочной высоты. Ведь жила собака на пятачке, все углы и кафешки знала наизусть, все одно и то же. Она все время вертелась у лифта: а вдруг кто возьмет с собой ТУДА, хотя бы краем глаза взглянуть, что за мир наверху? И с людьми заигрывала, наверное, не из каких-то теплых чувств, а потому что хотела, чтобы взяли с собой… Но ее не брали – боялись, что там она, избалованная и нежная, не выживет. Ей оставалась только мечтать, тоскливо глядя по вечерам на закат, поверяя ему свои мечты.
Наконец настал день нашего отъезда. Утром мы в последний раз перед отправлением купались. Покидая пляж, моя сестра подошла попрощаться. Белка повернулась на другой бок и задумалась о чем-то своем, не удостоив сестру ни тенью внимания. Она (собака) утомилась – пекло на улице, да еще с кобелем возилась полдня. А вечером она обязательно пристанет к какому-нибудь курортнику, будет хватать его за пятки. Белка даже не вспомнит о тех, кто кормил ее орехами и яблоками (любимым лакомством), кто с ней терпеливо играл и возился, кто в тени делил с ней один лежак… Они же не взяли ее с собой наверх!