Дрожащие стекла хранили еще...

Дрожащие стекла хранили еще
Остатки дневного тепла,
Когда все живые над мертвыми счет
Уступок вели у костра.

Горячее солнце упало за край
Скалы золотисто-седой.
Все в доме и даже у дома сарай
Покрылося тьмой молодой.

И шелест обоев, что очень давно
Отклеились, выцвели все,
На грани  заката  стремился в окно
К широкой живой полосе.

Она все бледнела, гнала от себя
И воздух, и воду, и свет.
Лишь мачты пустого взяла корабля
С собой —  и пропала в ответ.

На стенах шершавых, смыкаясь со мглой,
Пунцовые пятна цвели.
А воздух, смешавшись с белесой золой,
Вошел без труда в фонари.

Но сумрачный ветер гасил их огонь,
Потом раздувая опять.
И сказочный Стикс, как измученный конь,
В пути поворачивал вспять.

За рамами черными пряталась ночь,
Ждала, ведь наступит черед,
Когда свет не сможет прогнать ее прочь,
Кусками умчится вперед.

Нанизаны стрелки на нитку часов,
Их тени уже далеко.
Задвинули черный тяжелый засов,
А шторы дышали легко.

Как камень упал с развернувшихся плеч,
Растаял кусочек зари.
Захочется только немного прилечь —
Ко сну все застынет внутри.

Спустились края облаков золотых
За водную темную гладь.
Дневные полки светлых чаш налитых
Шагнули — и вот она, рать

Ночных заклинаний и слов сквозь туман
Холодного неба в пыли.
Простится без зла каждодневный обман,
Да кто закричит: “Провели!”?..

... Стекло остывает. С ушедшим теплом
Прощаются стены скорей,
Чтоб все же успеть разглядеть ледолом
До первых ночных фонарей.