Клеточки

Пошлый,
прокисший, протухший отрезок -
огрызок времени – брысь!
Страшно
и скучно –
быть немощной фишкой
в чьей-то большой игре,
Даже не шашкой-шлюшкой,
рвущейся в дамки –
замри, смирись,
житель благоустроенной клеточки,
думать - себе во вред.

Кажется – можно ведь, только
шажок за пределы,
но - вжик!-
На каждого есть рычажок
или кнопка под волосатым пальцем,
Два положения тумблера,
видишь,
сверху написано - жив...
Спрятаться, да, это, кажется, мысль,
только куда здесь прятаться? -

Плоскость
устлана нами - жалкими,
потными, деревянными,
Ноем и жмемся друг к другу –
чаще кучками, реже парами,
Кто пережеван, кто выжжен,
кто выжат,
но все - в ожиданьи нирваны,
Линии жизней дрожат
топорщатся –
жарко, перпендикулярно.

Бесчеловечна вечность,
что ей, беспечной,
твое СЕЙЧАС.
Час остался до истины –
если бы,
вот бы,
тогда бы каждый...
Пусть горизонт
начнется чуть выше
уровня твоих глаз,
ты уже вылетел, выброшен,
выстрелен вверх –
или вниз – неважно,
здесь, в суете
невесомой безвестности,
все направления – верх, -
протуберанцем смешным и жгуче-
бессмысленно остывающим
еще в полете,
осколком
сотен невероятных вер, -
Время, вперед,
еще сантиметр! –
неважно, куда, еще, может быть,
можно БЫТЬ, дотянуться, вырулить, -

все равно
это лишь чей-то кошмарный сон,
Эй, спящий, проснись!
Так не бывает,
вы слышите, так не должно...
Но в стоимость крика
уже включили
твою невозможную жизнь,

которой –
не больше чем радостно-звонкий,
но тошнотворный миг,
С наценкой за хрупкую искренность -
ну же, прислушайся - слышишь, на ценнике
крик
вырван и взорван.
В нем толку не больше чем в сонно
сползшем на коврик тапке,
в презервативе использованном...

Вот и конечная. Всё было very... очень.
Фигуры! В ящик!
Всё замечательно
вычлось, зачлось оптом,
без заморочек...
...А пальцу на тумблере хочется верить,
что только он - настоящий.