Реквием. Глава 15

Рукой Москвы, не просто волей божьей,
Ландо направлен, в Среднее Поволжье.
Распутица Самарская, околица...
Подъезд, охрана, встреча с Розенгольцем.

Был Алик Розенгольц в чести у Ленина.
Собою кругл, как мыльный шарик, вспененный,
Что вылетает с воздухом из трубки.
Особенно дружил он с Надей Крупской.

У Наденьки базедовы страдания.
Ей Алик Розенгольц давал задания:
Дурман–траву прикладывать к глазницам
И не дай бог, у лекарей лечиться.

Все лекари – шуты, он знал наверно.
Бо,  фельдшер сам, в учении вся скверна.
Чему учиться? Всё давно известно!
Живи, пока здоров и интересно.

Его речам внимали жёны Света.
Испрашивали дельного совета.
Сушил, толок, готовил сам вакцину
Лечил, ругая матом медицину.

И Ленин говорил, смеясь и плача
В делах без Розенгольца нет удачи.
Как медик – пуст. Как пастырь – без опорок.
Как пёс – породист, этим мне и дорог.

Восстали чехи. На фронтах все силы.
Крестьяне - хамы поднимают вилы.
Мятеж за мятежом. Где взять людишек?
Каплан стреляет... Ишь, Марина Мнишек!

Тут подвернулся Склянский, парень – дока.
У Троцкого – не дремлющее око.
И предложил: доверьте Розенгольцу
Забьёт всех чехов в каменные кольца.

Ильич доверил. Вот он, этот "опус."
Румян, кудряв и толст как школьный глобус.
Чего нашла в нём Крупская, лишь массу.
Еврейским Богом избранную расу.

Ландо вошёл, но сесть не пригласили.
В чём видишь ты – спросил он – суть насилия?
Сумеешь контру отличить в полвзгляда?
В чём разница меж бомбой и снарядом?

Ты убивал? Ведь это, брат мой важно.
Убить, я знаю, в первый раз лишь страшно.
Потом пойдёт, приятно и свободно.
Здесь убивать ты будешь принародно.

Вот посмотри, статистика губернии:
Неполный миллион одной лишь черни.
Да чехи,  стоязыкие нацмены,
В границах моей личной Ойкумены.

На первый раз убьёшь их тысяч десять.
В любом селе двоих, троих повесить.
Расстрел расстрелом, виселица – любо!
Не раскисать, гляди, от русских юбок!

В сто тысяч, моя первая наводка.
Как смотрится под Ленина бородка?
Советовала Надя,  мол,  не гоже,
Идти наркому в массы с бритой рожей.

На том  и столковались: внешность пляшет.
Есть имидж в ней и несколько стиляжит.
Возвысит над толпой и в тоже время
Поможет скрыть духовной ноши бремя.

И потекли кровавые денёчки.
Слетали листья, раскрывались почки.
Ландо работал много, плотно, чисто
И Розенгольц доволен был чекистом.