Арбатский гимн ч. 1

01.07.01 20:03
АРБАТСКИЙ ГИМН

Американцы богаты не потому,
Что не имеют своей истории,
А потому , что хорошо знают чужие!

Нищета любого народа-
Это преступление его вождей!

      ***
Альбом семейный и старинный
Опять теснит в душе моей,
Твой облик в  ветхом облаченьи,
Далекий звук ушедших дней.

      ***   
Эх, угораздило меня
Родиться на Арбате,
Но, мать пеленками скрутя,
Меня тащила в «вате».

Я в центре жил и не тужил,
Но, вылезя на крышу,
Смотрел на Пушкина, смеясь,
Он был чуть-чуть пониже.

В кино Центральный попадал
Я часто без билета.
Едва отец о том узнал,
Я не увидел света.

Среди России и Москвы
Мы жили, как в бараке.
Но очень редкими тогда
На кухне были драки.

Про школу тоже вспомнить рад,
Нас увлекали книги.
И только жуткий ретроград
Не пробововал фиги.

На доме Насер и Фидель
Почетно повисали.
И все жильцы ругали тех,
Кто нам в подъезде ссали.

Катили танки на парад,
Мы с крыши им махали.
И очень часто у солдат
Улыбки вызывали.

На демонстрацию гулять
Пешком ходили в скверик,
Девчонкам шарики проткнув,
Сбегали до америк.

Гагарин в космос полетел,
Мы первыми узнали,
И вместо школы целый день
На улицах плясали.

Затем чиновные мужи
Нас дружно расселили.
И на окраинах осев,
Хрущева мы хвалили.

Потом в Москве я стал,  как гость.
На вы, с Москвой недужной,
Я думал, что тому виной,
Характер мой недружный.

Но время шло, росли мосты,
Я стал опять московским,
К Кремлю добравшись в полчаса
Считал себя кремлевским.

Учился я  не в МГУ,
Талантом небогатый,
И очень рад был, что попал
По призыву в солдаты.

Вольфрам с титаном полюбил,
Увы, я не надолго,
В МГИМО шагнул я сгоряча,
Но там взглянули волком.

Опять попал я на завод,
Уже автостроитель.
Затем «запор» себе купил
 И стал автолюбитель.

Жену нашел себе подстать,
Из русских небогатых,
Затем сынов стал обучать
Не очень тароватых.

Что огорчаться, я и сам
С талантами не дружен.
Но, если очень захочу,
Могу сготовить ужин.

Партийный быт меня заел,
Я стал пропагандистом,
И вспомнить это я был рад,
Ведь был таким речистым.

Но все пошло наперекос
В моей родной России,
И стал статьи я сочинять,
Завидуя Миссии.

Кассандру вспомнить захотел,
Но только вот напрасно,
Чего там думать?- мне в ответ.
Итак, суду все ясно!

Ну, что ж народ у нас простой,
Его не переспоришь,
А если очень уж прямой,
Скорей себя уморишь.

Но быть в ответе за народ,
Не очень мне хотелось.
Однако русским дуракам
На месте не сиделось.

Проспали август и октябрь,
Библейцам власть пропили.
Ну, и как водится потом
Немного приуныли.

И тут уж, как не поверни,
Расклад пошел обратный.
Куда ни кинь, а всюду клин,
И не ахти приятный.

Заводы начал пропивать
Ишак в медвежьей шкуре.
Ну, а народ отдал под нож
Своей библейской дуре.

Не в силах акции терпеть
Под соусом реформы,
Я под гитару начал петь,
Но только для проформы.

Со слухом был большой конфуз,
Я громко петь стеснялся,
И, как Кутузову француз,
Стихам я в плен попался.

Теперь глядите, мастаки,
Талантами богатые,
А ведь бывают  русаки,
И очень тароватые!


I KNOW FINE
I know fine, why you are dumb and silent,
I know fine without loud cry.
And where’s grief on our gloomy planet,
Don’t tell me lie, don’t tell me lie.

I can’t forget in vain were our dreamings,
I can’t forget I’ve lost my sunny way,
And who is host on our tired planet
We’ll know well the other sorry day.

We’ll do the best remaining dumb and silent,
Without screams of hope and relief,
And if they tell us we’ll be saved forever,
We shan’t believe, we shan’t believe.

***
И хоть ограблен я до тла,
В четвертом поколении,
Еще шурупит голова,
Врагам на удивление.

А кто враги и где друзья?
Эх, вот бы разобраться!
Вот для чего хотелось мне
За жизнь ума набраться.

Альбом семейный приоткрыл,
А там такое диво…
Любил гонять на рысаках
Прапрадед, эх, красиво!

Михал Платоныч Киселев
В Москву попал удачно,
Мальчишкой мылом торговал,
И жил не очень смачно.

Однако в радость иль в беду,
Хозяин был бездетен,
Принял участие в судьбе,
Прапрадед стал заметен.

Купил имение себе
В Муковне, под Калугой,
И там с Барятинским дружил,
Чтоб не считали букой.

Землей занялся он всерьез,
С далекой перспективой,
А князь ему ссудил овес,
Чтоб жизнь была счастливой.

Татьяну Герке полюбил
Его сынок Григорий,
И с управляющим сроднясь
Старик уж был доволен.

А мой прадед- был лопухом,
Женился на крестьянке.
Зато в войну попал под бронь,
И вытер пыль с тальянки.

Имел в Москве здоровый дом,
И скобяную лавку.
Но до кишок не выносил
Московскую он давку.

Но, на Радищевской живя,
Взял лавку на Арбате,
Союз купцов образовал.
Не забывал о брате…

А тот был гордый офицер,
На Колчака похожий.
Но до погрома не дожил,
Немецкой пулей скошен.

Тут революция пришла,
Чертям тошненько стало.
И вся веселая Москва
Частенько голодала.

Прапрадед в банке потерял
Тыщ тридцать золотыми.
Его матрос оттуда гнал
Пинками, ох, крутыми.

Старик затих и мирно жил,
Не зная, что на ужин.
И в прорубь ночью он упал,
Уж никому не нужен.

Моей бабуле не везло.
Их тоже обобрали.
В Москве отняли личный дом,
Чтоб ночью сладко спали.

Прадед мойДмитрий Киселев
Остался в коммуналке,
И, вспоминая про князьев,
Ел серые баранки.

Но дочку выгодно отдал,
За чайников московских.
Но здесь в стихах я чуть соврал.
Точнее- бирюлевских.

Мой дед с братьями дружен был,
Соорудил чайную.
И в общем, он безбедно жил,
Лопату взяв большую.

Он с четырех утра вставал,
И, выпекая булки,
В них весь изюм по чести клал,
Облазив закоулки.

Но голод тоже их сломал,
А матери был годик.
И шелуху на всех плевал
Ее малютка ротик.

И, как не гневалось ЧК,
А все не отобрали.
На всякий случай под полы
Колечки засовали.

И вот спешит мой дед домой.
Отдав колец десяток.
На двадцать булок он сменял
Свой вековой достаток.

И, хоть слезу мороз точил,
Шагал он из Торгсина.
Как-будто немца уложил
На поле под осиной.

Но это к слову, немец был
Совсем не белой масти.
В Торгсине негр том служил,
Заокеанской власти.

И, отвлекаясь от речей
И мыслей о минувшем
Я, осердяся, фильм смотрел,
В уме не раз всплакнувши.

Прищуря глаз сердитый цвет,
Я долго пялился в портрет
Матроны милосердной,
И холод веял мне в ответ.

Торгсином ведала тогда
Жена заморского посла,
И все домой к себе везла,
Себе внушив, что нас спасла.

И вот из Штатов нас зовут,
Такие же матроны,
Смотреть, как в замке «Помпадур»,
Навалены иконы.

Фарфор, картины, серебро
Из родовых имений,
А замок сам отстроен был
Из наших, знать, камений.

Наследство наше в кирпичи
Матрона превратила…
Эх, если б можно было вспять
Поворотить светило!

Но не горазд я управлять
Межзвездными мирами.
С женой бы сладить иногда,
Когда разлад меж нами.

Короче поздно горевать,
Что отняли у деда.
Ведь о семье сейчас идет
Неспешная беседа.

А дед конечно трудно жил.
Ведь дочек было трое.
Но вот родился сын Борис
И деда успокоил.

Но, как не хаял дочерей
Мой дед в глуши сарая,
А все ж одной доволен был
Поленья собирая.

Про мать мою тогда ходил
Большой слушок в народе,
Что очень грамотна она,
Как видно, по природе.

И хоть учила стариков
Под вывеской ликбеза
А в комсомол сказали- нет,
Вы не того замеса.

И вместе с мамой вся семья
Свою корила долю.
Ликбез, коммуну, власть жидов
И русскую неволю.

Ей в школу путь заказан был,
Как дочери лишенца.
Зато на русский факультет
Учиться взяли ненца.

Но, что не делает господь,
А все как-будто  с толком,
И мать училась сталь варить,
В подушку воя волком.

Потом привыкла
И в войну заведывала цехом,
Хоть и носила душегрей
С потертым старым мехом...