Тарарамище

“Ехали медведи
 На велосипеде
 А за ними кот
 Задом наперед...
 А за ними раки
 На хромой собаке...
 Едут и смеются, пряники жуют.."
 
 Корней Чуковский. “Тараканище“.

*****

Ехали евреи
за бугор скорее.
 А за ними ненцы.
 Тоже отщепенцы.
Русские, мордвины,
удмурты, осетины,
 буряты и тунгусы,
 башкиры, белорусы.
Смело к жизни лучшей
понесло и чукчей.

 В общем, весь народ
 с криками “вперед!“

Ехали, смеялись. Кушали компот.

Мчались вереницей
поезда к границе.
 Затихала, тая,
 самолетов стая.
Рвали гладь морей
кили кораблей.

Там, вне пределов Родины,
по разным слухам вроде бы
дают зарплату полностью
и непременно в срок.

И от счастья пели уезжающие,
и завидовали им провожающие.
 Но надеялись, что вот
 скоро будет их черед.

В результате Дума
собралась подумать,
 что же предпринять?
 Некем управлять!
Приняли решение
сократить движение,
 вжарив до небес
 цены за проезд...

Ехали все те же,
и ничуть не реже.

 На вареном раке,
 на хромой собаке,
 на слепом баране,
 на глухом варане,
 чокнутом олене,
 бешеном тюлене,
 косолапом мишке
 и косом зайчишке.

Бодро. Кто на ком.
А кто пошел пешком.

Чукчи - прочь заботы -
влезли в анекдоты.

В общем, весь народ
Задом наперед.
Ехали, шагали. Кушали компот.

В результате Дума
Собралась подумать,
 как такую прыть
 можно приструнить.
Приняли решение,
всем без исключения
 выезд задержать
 лет на двадцать пять.
А за эти годы
наплодить народу
 столько, чтоб как раз
 было про запас.

И закончилось бы все у них
 миром,
поцелуями, объятьями,
 пиром,
Но какой-то депутат
ляпнул сдуру, невпопад,
что, мол, Думы это тоже касается.

Тут такое началось!
 Ай-ай-ай!
что не вспомнится без слез.
 Ай-ай-ай!

Закричали дядьки пузатые,
дядьки лысые и волосатые:
 - Не хотим, чтоб нас это касалося!
   Не для этого в Думу подалися!
   О народе заботиться призваны.
   Нами нам же законы не писаны.
Ножками затопали,
ушками захлопали.
Кто был слаб и вял,
в обморок упал.

Спикер в знак протеста
первым прыгнул с места.
Побежал, явив сноровку,
к “ситроену“ на парковку.
Делая вираж,
похоронный марш
просигналил. Выжал газ
и мгновенно скрылся с глаз.

Главный по культуре
не по процедуре
направил заседателей
всех к известной матери,
плюнул в микрофон
и из зала - вон.
Юркнул в свой “корветт“
и сказал: “Привет!“

Фракция “Редиска“
поклонилась низко,
показав во все ряды
необъятные зады.
Распрямившись, гордо
разбрелась по “фордам“.

Фракция “Морковка“
поднялась неловко,
фракции “Сто грамм“
врезав по мордам.
После славной драки
сели в “кадиллаки“,
перешли на "Вы"
и были таковы.

В стане “Взятки-гладки“
отмечались беспорядки,
вспышки грубых выяснений
непартийных отношений.

Часть транссексуалов
группы либералов
секции нудистов
и правых экс-центристов
партии “Наш дом
Как и ваш - дурдом“
высказалась ясно:
 - Нет. Мы не согласны.
   Где же справедливость,
   скажите-ка на милость?
   За что ж страдать здесь нам,
   ведь все евреи - там?!

Побежали, побежали, побежали,
пола ножками касаясь едва ли‚
к ожидавшим их за поворотом
“мицубиси“ и “тойотам“.

Вдруг к трибуне вышел он.
 Ой-oй-oй!
Не Горыныч, не дракон.
 Бо-же-мoй!
Но не менее страшный, ужасный,
огнедышащий, громогласный.
Он назвал всех подлецами,
негодяями, лжецами,
проститутками и урками,
идиотами, придурками,
баранами, козлами и свиньями.

Но в связи с нехваткой слов у оратора,
от души он пнул телеоператора,
с каждой дамой объяснился кулачно,
чтобы знали, кто сильней однозначно,
обещав всю банду средств информации,
этих гнусных предателей нации,
искажавших его образ в эфире,
расселить по бескрайней Сибири.
Или впредь‚ не лишаясь покоя,
просто сбросить железной рукою
в океан... пока еще Индийский.
Вон навек из Империи Российской.

Кончил речь. На окошко залез.
Топнул, свистнул, взлетел и исчез.

В это время “любители пива“
по-хорошему, миролюбиво
в уголочке присели в кружок
и затеяли на посошок.

Краснолицые фаны “Столичной“
разделились на тройки привычно.
Пиволюбов имея в виду,
принимали “с горла“ на ходу.

Не сдержалась и аристократия.
То есть, новая русская братия.
Экспрессивно и даже запальчиво
пообщалась друг с другом на пальчиках.
Остальным же вокруг без смятения
показала лишь пальчики средние.
Так и вышла с застывшими ими,
громыхая цепями златыми.

Рев и визг. Выхлопные завесы.
Растворялись вдали “мерседесы“.

А бесстрашный министр обороны
закричал, обрывая погоны:
 - Я на происки НАТО отвечу
   расширением личным навстречу!

"Марш!“– скомандовал и вскоре
смылся в бронетранспортере.

Дел Внутренних начальник
закипел, как чайник.
Вынув из–под кителя
пистолет с глушителем,
крикнул: - Руки вверх!
Уничтожу всех!
В секторе “безбожников“
захватил заложников
и, стреляя в потолок,
в “БМВ“ их уволок.

А министр юстиции
отбыл в баню с девицами,
чтоб помыться немного
перед дальней дорогой.

А внешних дел министр
был шустр так и быстр,
что‚ нисколько не робея,
в “порше“ обогнал еврея.

Любимец дам‚ кудрявый вице,
продемонстрировав в столице
патриотизм и чувство долга,
пропал с отечественной “волгой“.

А первый рыжий государства
изрек серьезно, без лукавства,
что есть еще на свете страны,
в которых люди, как ни странно,
не ведают, добиться как
приватизационных благ.
Не вся у частных лиц планета,
а, значит, несомненно, где-то
для исправления сего
ждут с нетерпением его.

Тут прорвало на речь и премьера,
что служил безусловно примером
красноречия, мысли и чувства,
возведенных им в степень искусства.
Для него, реформатора слова‚
 язык Пушкина, Блока, Толстого
 тесен, скуден. Нужны изыскания
 новых форм с новизной содержания.
Он к дверям отовсюду бегущим
сообщил, что хотели как лучше,
ну, а вышло опять‚ как всегда.
И добавил, что, впрочем, вреда
причинить не сумели большого,
как и пользы. Но, может быть, снова
попытаются в следующий раз,
выполняя народа наказ.
И притом, не забыв о себе
в полной мере. От А и до Б.

То ли смысл сей пылкой речи
чересчур был засекречен,
то ль наоборот совсем –
все понятно стало всем,
но побег обрел, представьте,
тут же массовый характер.

Не рискуя, взял разгон
и российский Цицерон.

С седых времен столпотворения
не подвергается сомнению
тот факт, что жизнь бывает ставкой
в толпе, где паника и давка.
К ногам коллег геройски пало
четыре ярых неформала,
две пары гомопацифистов
и трое неокоммунистов.

Вот так. Не выйдя из регламента,
прошел рабочий день Парламента.

Министр электрификации
в дверях наметил депутации,
за ним летящей вслед:
 - Последний гасит свет!

В просторах гулких зала
темно и тихо стало.

Президент проснулся.
Выпил. Оглянулся.
Выпил. Улыбнулся.
Выпил. Впал в экстаз
и пустился в пляс.

За бугор скорее
ехали евреи...

1998г.