Дух

Вьюгой кроются дома, поднимая Божий гнев,
Вдоль  по окнам, проводам, задевая теле-нерв,
Что связал глаза и руки, выжимая кровь и сок;
Только слышим мы как вьюга за окном играет рок.

Ночью ветра не видать, только слышно завыванье,
То ли волчий дух лесной, то ли детское рыданье;
И тепло мне за столом в этой маленькой квартире,
Как  Шекспиру лезут мысли в тон не видной глазу лире.

Аль не лира, аль в трубе ветер дикий приютился -
Призрак чудится во тьме, дух поэтов мне явился;
Сквозь неясные затворы, сквозь нечищенные норы,
Продираясь сквозь стекло, раздвигая стоном шторы,

Мой поэт пришел на свет, он не вымыт, не одет,
Он – не сладкий трепет флейты, он давно не ел обед;
Он – не вычурный фан-фан, он – заядлый хулиган,
Запустил мне в сердце руку как в прохожего карман.

Я питаюсь его чернью, я напился его злом,
Мне красоты он  иные нарисует за окном:
Где была на утро сладость восходящего огня,
То теперь лишь только вьюга существует для меня.

Где была моя любовь, там остались только грезы,
И роса берез игривых привратилась в мои слезы;
И тепло мне ненавистно с этим cпутником судьбы,
И гроза теперь нависла, рассекая мои сны.

Что ж, поэт, пленящий странник, обновивший мой уют,
Нам наутро в путь-дорогу… Слышишь? Нас везде зовут;
Мы поедем  в города на ослах да неприметно
Будем умных посвещать и обедать непременно.

Может нас оденут в люди и с собой посадят пить!
Может нас вдруг кто полюбит, и попросит рядом жить!
И тогда, поверь, дружище, нам покажется, что там,
Наверху, на крыше златной притаился хулиган…

На квартире тишь и вечер, за окном лишь темнота,
Там метель дороги мает, искривляя их рога;
Я при свете лампы тусклой помещаю свой язык
В почерствевшие страницы пустословов-горемык.

Жду я гостя в час ночной, неопрятного и злого,
Жду метели и тоски, жду мороза векового;
Чтобы помогли забыть сладкий вечер и лобзанья,
Чтобы снова зацвели мои мысли и страданья.