Личное счастье одноглазого

Николай Голиков & Глюк:
семь миниатюр





Не осмелюсь - даже поворотом
головы - обеспокоить свод
неба, под которым инороден
всякий принародный поворот.

Никакой не выход. Схожи лишь
с ходу - жажда и ее растрата
по необитаемо квадратным
метрам одноразовых жилищ.

Влагой - из-за термостойкой ткани
облаков - летят десятки лет
полного взаимопониманья
так и не безумию вослед.


1.

Разливалось по стаканам
время - ровно до краёв,
и ходил магнитофон
ходоком по полусвету.
Я молился на твое
восхождение к экранам,
постигал твои портреты
словно Тетраграмматон.

Ан, затмили фейерверком
вифлеемскую звезду.
Может, ты и ни при чем,
я - подавно не при деле,
я кондуктора надул:
взял билет, да не поехал.
Мой фонарь в тумане рдеет
виноградным кумачом.


2.

Иногда уже больно учить
географию - только нырнуть
за стекло, и дежурных причин
наглотаться, и только чуть-чуть

потерпеть. Постепенно глаза
согласятся, и руки, почти
ощутив налетевший пейзаж,
отрекутся, почти ощутив.


3.

Я пишу тебя как крик,
я кричу тебя, как если б
полудурок, в малолетстве
позабывший говорить.

Иногда срываюсь в сип,
оступаюсь, будто в аут,
потому что изменяют
крохи воздуха и сил.

Я кричу тебя. Немой -
все равно: гримасой, знаком.
Ты поймешь, мой тихий знахарь.
Ты пошепчешь надо мной.

4.

"Let Us Go Then, You and I" (T.S.Eliot)

Там будет лес. Из трав и тротуаров
растет его гармония. И страх
уже вчистую нематериален,
и я во всем невыносимо прав.

Там будет лес. Какой-то жалкий случай
сомкнет его над нами или ход
трудов и дней, но в самом наилучшем
из случаев мы не спасемся от.

Отречься невозможно. Потому лишь,
что невозможно. Как наследный дар,
как завещанье всех дворов и улиц -
там будет лес. Давай пойдем туда.


5.

О завершение июля, утешительный сезон,
когда теряются "почти", когда стрираются "нельзя",
когда наброски исступленно соревнуются с шизой,
но побеждает и сбывается единственно шиза -

я проживу тебя насквозь, до дна и далее, когда
галантерейно - или как? - или у крика на краю?
мохнатый мальчик опечатает отъехавший чердак,
и обезглавленная сказка завершится - как июль.

6. (Кузьмич)

Избежав общественного сглаза,
будет ночь. Ивану Кузьмичу
выйдет сон - до надцатого раза,
до ку-ку, до больше-не-хочу.

Неовеществленное в Иване
Кузьмиче возьмет великий верх.
А под утро высохнет в диване
клоп: последний, и уже навек.