последее чудо

       ПОСЛЕДНЕЕ ЧУДО

Полдень, горячее солнце взошло в зенит,
Ветер пустыни пылит и в ушах звенит,
И по дороге идёт, замедляя шаг,
Ослица…Осёл… Ну пока назову: ишак.
Уж больно характер был у него мужской –
Он шёл с неохотою, можно сказать с тоской
И иногда подбрасывал седока,
Тот его палкою бил и колол в бока…
Животное стойко спорило с Ним самим –
Оно не хотело въезжать в Иерусалим;
И если предвиденьем Бог наделил осла,
То это животное было из их числа –
От всадника, ишака и его хвоста
На землю ложилась тяжёлая тень креста…
Сторонником женского пола ответ мой прост:
«В живых не осталось смотревших ему под хвост!»,
Но правда лишь в том, что осёл этот бел как мел…
Коричневый город базаром своим шумел
Коричневый камень, коричневый цвет стены,
Коричневы лица, пустыней обожжены,
Коричневым солнцем просвечивался песок,
В коричневом городе небо наискосок,
В коричневом доме почти что дремал Пилат
Солдаты стояли у двери его палат;
Он разговаривал с кем-то и сам с собой,
В эту пустыню заброшенный злой судьбой:
- Да, Иудея – проклятая страна…-
Поднял он чашу и осушил до дна-
Город убийц, идиотов и торгашей –
Наши солдаты от них нахватают вшей.
- Они говорят, что Бог избрал их народ…
- Этих избрал, да скорее наоборот;
У иудеев наверно мало мозгов:
Можно придумать хоть пять, хоть десять богов…
- Вроде бы верят, молятся одному…
- Только не верят ближнему своему…
- Верят ещё, что есть такой Сатана –
Он  - под землёй, Яхве – над, а евреи – на!
- Пусть себе верят, сколько их не кори…
- И Клеопатра считала, что мы – дикари,
Свежа ещё память о гордой царице той,
Теперь же Египет и греки под нашей пятой,
А раньше считали римлян за дикарей…
- Ты хочешь сказать, что мир захватит еврей!?
- Многие верят в какого-то там Христа,
 Только убогие, те, чья мошна пуста…


Коричневый город не принимал гостей,
Белая башня, построена из костей
Ста поколений, как преданье гласит,
Окнами, как глазами на них косит.
Коричневый город – конь, осёл и верблюд,
В коричневом городе только из пары блюд
Меню состоит – двух рыб и пяти хлебов
Для иудеев, арабов, римлян, рабов;
В коричневом городе грязь торговля и кровь,
В коричневом городе не слышно слова «любовь»,
И Пётр промолвил: «Спаситель, меня прости,
Но, кажется, здесь не желают себя спасти…»
Спаситель подумал, подумал и промолчал…
Вот главный Храм – начало для всех начал,
И Херувим на правом его крыле
Почти задохнулся в навозе пыли и мгле.
Выпив воды, Спаситель вошёл во храм.
Храм – есть граница, поставлена двум мирам –
Миру земного губительного греха
С миром Господним, чья жизнь мудра и тиха…
В Храме меняли деньги, вино и мёд;
Жертвенных птиц – везде был птичий помёт,
Жертвенной кровью запачканы алтари –
Здесь было всё, только не было Бога внутри.
Молвил спаситель «Велю я разрушить Xрам,
Явлю этим чудо и новый в три дня создам».
Подумал Андрей: «Боже меня прости,
Эдакий Храм наверно не грех снести…»
Спаситель ломал сосуды, столы менял,
Коз и баранов из Храма он выгонял.
Народ испугался, народ ожидал войны,
 Все думали: «Бога посланец иль Сатаны?»
Со стороны это всё наблюдал фарисей:
«Этот опаснее римской армии всей»


Коричневый город Иисуса не принимал,
Коричневым телом своим его мял и ломал,
На голову камень свалить норовил со стены –
В коричневом городе святые обречены…
Совсем по-другому их принял весенний сад,
Он цвёл, зеленел и был Спасителю рад,
Но только предвиденье – этот нежданный гость
Великую душу прожечь норовил насквозь…
Спаситель сидел на камне в большом саду;
Ему было жаль тех, кто должен сгореть в аду,
И менее всех в этот час он жалел себя…
Не каждый так сможет встречать свою смерть любя,
И в этом саду оживали сухие пни;
Они говорили, они кричали: «Распни!»
Внезапно апостол Пётр сказал: « Идут!»…
Пред ними Иуда, за ним ещё сотня иуд;
Спаситель сказал: «Не уйдёшь от своей судьбы,
Наш Бог – господин, значит все мы его рабы».
Апостол сказал: «Беги же скорей, беги!»
Спаситель ответил: «Мне ближние не враги».
От ста факелов отступила ночная тьма…
Апостол подумал: «Спаситель сошёл с ума!»
Они приближались, Его огонь окружал…
Апостол подумал, подумал и убежал.
Евреи к Пилату Христа привели, связав,
Он шёл себе молча, ни слова им не сказав.
Пилат говорил:
-   Кто же ты, иудейский царь;
Одни говорят, ты пророк, как бывали встарь,
Другие твердят, что я должен тебя распять,
Но мне, если честно, на этих и тех плевать
- Я так говорил, вы не поняли одного,
Что царство моё не от мира придёт сего…
- Так что ж ты молчишь, говори же мне, говори!
- Я знаю всё то, что твориться у Вас внутри,
Как Вы ненавидите эту пустую страну…
- А знаешь ли ты; распну или не распну?..
- Я знаю, но этого Вам не могу сказать…
Солдата Пилат подозвал, приказал развязать,
-Я знаю и то, что душа у тебя чиста,
Что истина есть, и насколько она проста…
- А я знаю то, что нет на тебе вины,
Но сколько невинных на мёртвой горе казнены…
Пусть судит тебя обвинивший тебя народ,
Но только их правда есть правда наоборот.
Солдата Пилат подозвал, приказал увести
И тихо добавил: «Святой человек, прости…»


Первосвященник вершил свой жестокий суд,
И не случайно Пилат оказался тут.
Молвил Пилат: «Я не верю тебе!»
- Поверь.
- Этот Варавва убийца, насильник – зверь!
- Всё же Христа порешили мы все казнить.
- Я вам приказ…
- Нет, Вы можете лишь просить
- Я не позволю над ним издеваться всласть;
Над  Иудеей пока ещё римская власть!
-       Этою властью мне право дано вершить
Суд кому умереть, а кому оставаться жить.
Первосвященник не поклонившись, ушёл,
В эту минуту Пилат был ужасно зол,
Первосвященнику вслед громко крикнул: «Стой!
Он не виновен, безумец или святой…»
А за окном безумствовала толпа,
Требуя крови, как никогда слепа.


Крест и четыре гвоздя, и терновый венец…
Кто-то подумал: «Какой бесславный конец»
Гвоздь забивая,  палач говорил: «Еврей,
Если спаситель, спаси же себя скорей».
Вися на кресте, Иисус отвечал палачу:
«Я то могу, только, может быть, не хочу…»


Думал Пилат и метался как раненый зверь:
«Кровь его, значит, пребудет на мне теперь!
Что же, евреи, охочие до чудес,
Что бы Юпитер вас поразил с небес –
Будет сладка моя богоугодная месть –
Чудо одно иудеям в запасе есть!
Не допустите истинной смерти Христа,
Дайте живого ученикам с креста,
Дело удастся, если ученики
Не фарисеев шпионы и не дураки.
Не подпускайте на пятьдесят шагов
К лобному месту всех этих – его врагов,
Трудно воскреснуть, проще не умирать,
Что же, Матфей, теперь тебе выбирать…»


Время настало вспомнить и о Христе
Нудно и больно, наверно, висеть на кресте,
Перед глазами розовые круги…
Дальше – темнее, совсем не видать не зги,
Только внезапно свет обуял Его…
Больше об этом сказать не могу ничего.
Много евреев толпились вокруг креста,
Камнем стараясь все угодить в Христа.
Думал солдат: «Ну что это за дела;
Этот бедняга не причинил вам зла…
Да, Иудея – проклятая страна,
Здесь много дешёвых девок, но мало вина».
В эту минуту тайный пришёл приказ…
Думал солдат: «Что ж, наверное, в самый раз!»
С криком: «Пора бы вам малость и честь узнать!»
Принялся древком копья всех подряд пинать.
Те разбежались, как вспугнутое вороньё…
Крепко евреи верят в меч и копьё…


Эта гробница была холодна и пуста;
Поставили двух солдат охранять Христа;
Более суток Он пролежал в бреду,
Может быть, правда, что Он побывал в аду…
Только на третий день – чудо из чудес:
Слушайте, верьте, евреи, Христос воскрес!
Ложь или правда, но суть заключалась в том,
Что Бог останется Богом, а скот -  скотом.
С неба струится невообразимый свет,
Вот и скажите теперь мне, что Бога нет…
Больно ходить по земле – из пробитых ног
Капает кровь, попадает в раны песок…
Только Спаситель вошёл в этот столб огня,
Только сказал: «Отец, забери меня!»
В память об этом обожжена скала,
Где-то сейчас за скалою сидит Абдулла,
Он – бородатый парень из «Хезбалла»,
Крепко прижата к плечу у него «Игла».
В Риме – понтифик, он, говорят – еврей;
К месту сраженья летит вертолёт быстрей;
Это Хью-Кобра, поскольку делает «хью»;
На фотке жены пилота написано: «I love you.»,
На пушке – иврит: «Где араб, я его убью»;
А на борту – давидовская звезда…
Может мишень, может быть вызов? –да.
От маленьких крыльев и тоненького хвоста
Всю Землю покрыла зловещая тень креста.

                03,1998