Кухонька

Ой, да как не ловко день прошелестел.
Ветерком по листикам, дождиком по крыше.
И зеркальным отблеском вспыхнул и дотлел,
Вроде, как и не было, вроде как не вышло.

Сяду я на кухоньке с хлебом и вином.
Помяну. Закушаю. Погляжу в окно.
В небо целлофановое с мертвою луной,
В сумерки, мотающие снов веретено.

Полночь беспризорная ластится как пес,
Не прогнать, не выругать, не закрыть дверей,
Мы теперь товарищи надолго и всерьез,
Нам с тобою, вроде как, вместе веселей.

Эх, спеть бы колыбельную да глаза закрыть,
В волосы душистые опустить лицо,
Так наивно, искренне верить и любить,
Как зверек, не пуганный  жизнью и свинцом.

Что ж не получается? Что же все не в масть?
Кислое, столовое, теплое вино.
И взлететь так хочется и боязно упасть,
Вот и утешаюся, все, мол, решено.

Мол, не мной придуманы сюжеты и слова,
Все уже написано, все уже в томах.
Нам ли, неприкаянным, Божии права?
Спят страницы книжные в замерших домах.

Будет утро вспышкою в полусонный бред.
Полыхнет пожарами сквозь занавесь ресниц.
Я сижу на кухоньке миллионы лет,
Пьяный и измученный верностью зарниц.

Встать бы мне уверенно, сплюнуть сгоряча,
Сделать что–то верное, хоть раз, в конце концов….
Но вино не выпито, и не с чего начать,
Некому в ладони опустить лицо.

Тлеют уголечками кухни городов,
Осень сыпет листьями на немой карниз.
И проходят полночи хлебом да вином,
И летят мгновения под названьем жизнь.