Ты глядела так...

Я боюсь за тебя. Не тебе  –  и к чему?  –
этот лоб гениальный, оправленный в пепел текучий.
Ты глядела так третьего дня  –  не тебе  –  и к чему?  –
древний взор и в зрачке влажный отблеск потопа.
                Что случай  –
этот прихвостень Бога  –  удумал, когда обряжал
сократический ум в эти плечики, ручки и ножки  –
две ладони в мою уместились ладонь,
две ступни поместились в ладошке...
Всё, что ци-ви-ли-за-ци-я  вы-хри-пе-ла
в драках  –  муках  –  мольбах  –  и тягучей зевоте,
ты взвалила на стол и сидишь у стола,
напряженная, словно дискант на завышенной ноте...

Я боюсь за тебя. Не тебе  –  и к чему? да, к чему!  –
непомерная мудрость такого-то года.
Там, где видишь ты свет,  –  я познал только тьму.

Я боюсь за тебя. Ты меняешься, точно погода.
От поветрий, течений и даже сквозняк от страниц
шевелит (я боюсь за тебя) твои слабые крылья.
Не кури... Ты, как воздух вокруг этих лиц,
принимаешь черты (не кури же!) стального насилья,
добродетели мраморной, бронзовой чести, любви  –
страсти книжной, бумажной, чернильной и – боже!  –
                буквальной.    
Все, что писано буквами  –  здесь же  –  в крови
зарождает волну мировую... И только случайной
горсткой слов "я боюсь за тебя"  (да и эти  –  не те)
я сейчас существую. И чтобы мне встретиться взглядом,  –
не кури!  –  говорю. Отвечаешь: ...я рядом ...я рядом...
На! И брошенный взгляд, как монетка, летит в пустоте.