Иван Грозный

«Гой да, гой да» - кричали опричники,
Сея ужас в сердцах и умах.
Закрывались со стуком наличники,
Огоньки погасали в  домах.

Грозный царь возвращается затемно,
Вдоволь выкушав водки и нег.
И несмелою первою заметью,
Над полозьями кружится снег.

Тяжки думы полночные царские,
Под шуршанье песочных часов.
Про бунты, да измены боярские,
Да  ливонских католиков - псов.

Про испитые до дна ендовы и
Сабли взмах над седой головой.
Вспоминались денечки бедовые,
При разборках с казанской братвой.

Золотые соборы в  Архангельском
Александровских залов уют.
Там, где певчие с голосом ангельским,
Самодержцу осанну поют.

А народец завидует ахая,
Но не знают - кого ни спроси,
Что за шапкой стоит Мономаховой,
На святой, многогрешной Руси.

Нет за ней ни покоя, ни радости,
Ускользает и совесть и честь.
 За глаза шепчут всякие гадости,
А в глаза - только грубую лесть.

В думе рожи испитые, свинские,
Вызывают изжогу и зуд.
И собачатся с Курбскими Глинские,
Да Скуратовых дружно грызут.

Вот от этой тупой неизбежности,
Умотаться б в Форос и привет...
Но твердит о своей незалежности,
Крымский хан - самостийник Девлет.

Басни травит  о том как трагически,
Жить под властью кремлевских оков.
Смейся гад, но Потемкин - Таврический,
К вам заглянет чрез двести годков!

Толковать по другому, по новому,
Помни змий подколодный - verschteen ?
Будут пить в кабаках по Садовому.
Розоватый анапский портвейн.

Будет ВАЗами, ГАЗами, ЗИЛами,
Берег полон под каждым кустом.
А пока собираемся с силами,
Так хотя б помечтаем о том.

А сейчас - над Москвой златоглавие,
И  хватает зерна  в закромах.
Обращает татар в православие,
На Оби богохульник Ермак.

Нил с Иосифом пьянствуют до зари.
Медовуху разлив по столу.
И рассвет, словно битые козыри,
Неподвижно лежит на полу.

Обошедши сторонкою бражников,
«Расшумелись то, полный...».
Теребит под полою Калашников,
Одиноко идущий купец.