Юлий Цезарь

Как всегда гудел Капитолий,
Говорил меж собой Сенат,
О своей беспросветной доле,
Что в итоге ей грош цена.

Цицерон сладкоречием мучил,
Нецензурно вопил Нерон,
Наползали темные тучи,
В Вечный город со всех сторон.

Очень долго бились мужчины,
Выпуская табачный дым,
В тщетных поисках той причины,
Что всех больше мешает им -

Жить спокойно, страною править,
К новым землям послать войска,
Не с чем было себя поздравить,
От того на сердце тоска.

Разорались все офигенно,
И клялись взаправду ей-ей,
Что от города Карфагена,
Не оставят даже камней.

Примут все строжайшие меры,
Увеличат войску паек,
Лишь бы эти грязные негры,
Четко знали место свое.

Тут поднялся с места Гай Юлий:
« - Наступил серьезный момент,
Предлагаю прямо в июле,
Наступление на континент -

Африканский. Далекий берег,
Я ответственно говорю,
Не открою для вас Америк,
Но кого-нибудь покорю.

И не в этом конечно дело,
Что бушует в груди пожар,
Ганнибал друзья не Мандела,
Да и Рим пока не ЮАР.

Рассусоливать долго не будем,
Разобьем их до Покрова,
Не пристало серьезным людям,
Чернокожим давать права.

Уж и так  с Клеопатрой дружим,
Что считаю я злом прямым,
Карфаген должен быть разрушен!
Слава белым - позор цветным!

Нет им места под нашим небом!»
Италийский вскричал кумир,
Если б Цезарь расистом не был,
Как сложился б нынешний мир.

Ну, а вдруг, упаси Юпитер,
От раскидистых желтых пальм,
С полосы взмывал истребитель,
К нам в  Европу неся напалм.

Чем такое уж лучше на плаху,
И представить даже нельзя,
Да и ну их вообще к Аллаху,
Демократов этих друзья.

Все, что прочно, твердо и свято,
Не подумав, кладут на кон,
Слава Богу нашлись ребята,
Перейти тогда Рубикон.

Разобрались быстро признаться,
Негодяев, повергнув ниц,
Вот и думайте сами братцы,
Над моралью моих страниц.

Может, кто ответ и получит,
Я скажу лишь мненье мое,
Коль История нас не учит,
Сами станем учить ее.