Поле куликово исторические этюды

1
«В тот же год явились народы, их никто хорошо и ясно не знает, кто они и откуда вышли, и каков язык их, и какого племени, и какова вера их;
и зовут их татарами...»
Повесть о битве на реке Калке

...Плыл от котлов тяжелый запах плова.
Покинув на ночь потное седло,
смеялся стан, блестел бритоголово,
его от крови било и трясло.
К повозкам пленных подгоняли сразу,
ликующе трубили голоса,
и всадники по ханскому приказу
казнили всех, кто выше колеса...
А девушек, привязанных за косы,
жевавших на привалах лебеду,
вслед за обозом шумным и раскосым
тащили в неизвестную Орду.
Степные кони обгоняли ветер,
клинок тупился и пустел колчан,
а пепелища оставались детям,
им жизнь дарил Батый - великий хан.
В бессильной мести кулачки сжимались,
из глаз текла недетская слеза –
на наковальнях душ мечи ковались
и сердце одевалось в железа....

2
«И он писал сию святую икону, и только по субботам да воскресеньям приобщался пищи, и с великим радением и бдением в тишине великой совершил ее...»
Н.К.Рерих
В домотканной рубахе посконной,
ремешком волоса прихватив,
богомаз затворялся в иконной,
подначальных людей отпустив.
Для игумена Троицкой лавры
он писал богородицы лик
так, как в списках указано старых,
как с Афонских уставов вели.
Высветляя по темному фону
задубелую ровность доски,
не писал, а творил он икону,
оживали мазки и штрихи,
кисти строго глаза очертили,
положили сияющий круг,
и по складкам одежд проступили
закругленные линии рук.
И была та икона такая,
что подобной создать не могли
посланцы из далекого края,
мастера византийской земли.
В ней слилась триединая сила,
материнская гордость и боль,
чтобы Русь этим ликом святила
уходящее войско на бой,
чтоб, ему поклоняясь сурово,
сыновья непокорной земли
говорили последнее слово
и живыми б вернуться смогли...

3
Рассвет дрожит на срубах башен,
в лампадке теплится огонь,
выходит смерд на нивы пашен
и портомойница в затон.
Ночных дозоров шлемы, латы
еще мерцают со стены
и деревянные палаты
хранят предутренние сны,
но петухи уже пропели,
келарь ключами прозвенел,
монахи сонные из келий
идут служить для божьих дел
под зов заутреннего звона.
Олег Рязанский ночь не спал
в своих отстроенных хоромах:
гонца с вестями ожидал.
Вот чьи-то голоса в притворе,
тяжелой двери легкий скрип,
но снова все затихло вскоре...
- "Прилип к Московии, прилип", -
вчера бояре говорили,
мол, Дмитрий лезет на рожон,
на Воже хана победили
числом.
Теперь сильнее - он
и, говорят, сильнее втрое:
Ягайло с запада спешит...
Москва из камня вежи строит
и вдруг сама от них бежит
куда-то в степь, на поле брани,
полягут все, а там и весть:
пора великое Рязани
княженье на Руси иметь!
Горят куски слюды в оконце,
в пол-неба пламя разлилось
и ослепительное солнце
над крышей службы поднялось.
Олег припомнил разговоры,
что в гриднице недавно шли.
Бояре!..
Как выжлячьи своры
вцепиться в зайца не могли,
все о себе, кусок получше
хотят в Московии урвать,
Москва свое еще получит,
важней Рязань спасти сперва,
пора б понять!
Олег встряхнулся,
черпнул воды ковшом литым
и дверь открыл:
- Гонец вернулся?
- Нет,княже...
Был Олег крутым,
дурного нрава,
сердцем черен,
имел обиды от Москвы,
и часто им бывал доволен
Ольгерд - великий князь Литвы.
Но, скрытный больше, чем кто-либо,
в час испытаний непростой
он сделал свой нелегкий выбор:
Рязань иль Русь -
и то,
и то.

4
А гонец прискакал
как к полунощной час отзвонили,
пошатнулся, всходя
по ступеням на княжий порог,
князю свиток отдал,
побуревший от пота и пыли,
и с кудрей отряхнул
непокорный степной ветерок:
- Стан раскинет Мамай
у слиянья Непрядвы и Дона
и тебе повелел,
чтоб к нему в сентябре подоспел,
да с Ягайлою тож... –
сообщил он Олегу с поклоном. 
Князь посланье прочел,
чуть помедлил,
и тихо велел:
- Ночь иди отдохни,
а на утро - в другую дорогу,
то, что мне сообщил,
все московскому князю скажи...
И, гонца отпуская,
добавил уже у порога:
- Чтобы я не спешил,
пусть обходит мои рубежи...
И не видел никто,
как в божнице, где сумрак затворный,
перед ликом святых
разрывая посланье мурзы,
князь рязанский Олег
пред иконой стоял чудотворной
и молитву творил под удары нашедшей грозы.

5
"Стал с дружиною князь
на краю чужеземного поля,
дабы славы себе
и дружинникам в брани сыскать,
но один он пришел,
а поганых же было поболе
и разбили его..."
-зашуршали крупинки песка,
Сергий лист дописал.
Снова ночь просидел за работой,
на пергаментный лист переписывая письмена,
для московских князей собирая по крохам,
с заботой
то, что было до них в незапамятные времена.
Ныне крепнет Москва.
Внук продолжил старания деда.
Собирает князей и не хочет считаться с Ордой,
поведет их на брань...
Что же будет: позор иль победа?
Дмитрий смел и умен,
не смотри, что еще молодой,
но поклялся Мамай, что воротит он время Батыя,
много дани возьмет и баскаки поднимут носы,
будут жечь города, осквернять наши храмы святые,
торговать в каганат повезут наших девок босых...
Позабыли князья к единенью призыв Ярослава,
о победах Руси и деяниях княжьих дружин,
как к заморским стенам доходила победная слава
и гремела она в переборных напевах былин.
Встань, единая Русь,
поднимись против силы татарской,
вспомни гордость свою,
наших пращуров киевских край,
сколько могут князья, окруженные свитой боярской,
за своим ярлыком приезжать в ненавистный Сарай?...
Одинокая келья мерцающим теплилась светом.
Худощавый, высокий,
в монашеской рясе простой
Сергий думал о том, что решится, наверное, летом:
князь рязанский Олег зря не ищет союза с Ордой,
не пришлось бы идти, затворить ему церкви, как в Нижнем...
Князь, конечно, хитер, и Рязань-то его на краю,
всю разграбят, пожгут - само время прикинуться ближним,
только так ли оно?..-
И продолжил работу свою.
Он ходил по Руси миротворцем и пастырем строгим,
беспокойных князей обращая под волю Москвы,
и теперь, когда вновь заклубились степные дороги,
он и словом, и делом служил укрепленью паствы,
чернецов молодых - Пересвета с Ослябей - готовил
кротким словом своим
силу с духом могучим роднил,
и победу предвидя ценою бесчисленной крови,
он молился за них,
и внимали молитве они.
...Август.
Дмитрий приехал к игумену в Лавру,
рассказал, что Мамай ожидает Литву к сентябрю,
и с Рязанской земли затевают лихую потраву.
- Поспешу,
- молвил он, -
по отдельности их поборю!-
Сергий долго смотрел
на любимца отеческим взглядом,
поклонился ему,
узловатой рукой окрестил:
- Княже, воля твоя и небесное воинство - рядом.
Победишь ты, ступай!-
И монахов тех с ним отпустил.

6
Уже к закату потянулись
со стен кремлевских мастера,
в пыли посадских узких улиц
легла нещадная жара,
на площади дьяки кричали,
в кружалах рвался разговор,
в котором часто поминали
татар, дружину, княжий двор.
А там - в бревенчатой палате
светился окон долгий ряд,
узорочьем витиеватым
боярский щеголял наряд.
Сидели все согласно роду
у стен на росписных скамьях,
и тихий гул вился под сводом
 и колебался на огнях.
Давно известий ожидали,
что летом ждать большой беды,
еще зимой шиши писали
на Русь про кошуны Орды,
о том, что темник скоро тронет,
покинет свой поганый край,
и вот –
уж на реке Воронеж
стороже встретился Мамай.
Так сообщили из Рязани,
прислав в Московию гонца:
татары снова алчут дани
и ждут Батыева венца...
Князь вышел в гридницу без свиты:
- Я весть, бояре, получил.
Да будет ныне темник битым,
пора нам, други, за мечи!..
Послать гонцов во все пределы,
чтоб к августу узнать ответ –
на правое, святое дело
велю собрать войска в Москве!
Поскакали гонцы - посланцы от великого князя,
только пыль от копыт по дорогам Руси завилась,
а к избе от избы по тропинкам кружального сказа,
обгоняя гонцов, вслед за новостью новость неслась:
- Говорят, поганье пред Рязанью опять набежало,
и в Московии князь собирает великую рать,
слал оружье ковать, -
было слышно за чаркой в кружалах, -
- Новгородцы, поди, отказали дружину прислать.
- А в Твери - пустота, с той зимы еще
ветер гуляет,
так разграбили все - даже пахарей нет на земле...
- Столько войска сошлось у Коломны,
аж глаз не хватает,
будем вместе сам-друг, -
волновался народ на селе.
В полутемной избе, где по-черному печку топили,
где нехитрый уют, да орава голодных мальцов,
со слезами в глазах вновь молодки иконы молили,
чтоб убрать урожай
и сберечь от войны мужиков.
А когда не они -
понимала селянка любая -
кто ж к Рязани пойдет, а Мамаева рать велика...
Ты повсюду одна,
доля женская,
доля людская,
если ворог идет -
проводи на борьбу мужика.

7
...Со скрипом ворота Кремля открывали,
лежал меж холмов августовский туман,
последние сулицы в кузнях ковали,
последние стрелы ложились в колчан.
Темнели загаром сожженные спины,
плескалось глухое молчанье толпы,
к червленому знамени княжьей дружины
тянули немые иконы попы.
Надрывно носились юродивых крики,
шаги утопали в дорожной пыли,
обоз потянулся с тележечным скрипом,
и конный и пеший к Коломне пошли.
Князь Дмитрий в доспехах новградской чеканки,
прищурясь от солнца, на рати смотрел,
которые шли перед ним по Солянке
в задонские степи,
в Рязанский предел.
Пора!
И сторожи известье прислали -
Мамая мы встретим в верховьях Донца,
у бродов там поле они подобрали,
на коем придется стоять до конца...
Советам пустынника Сергия внемля,
срывая набеги Орды и Литвы,
князь Дмитрий упорно славянские земли
сливал под единым княженьем Москвы.
Баскаки с Московии дани не брали,
с дарами послы не ходили в Орду,
все больше и больше купцы торговали
на ярком и людном торговом ряду.
Удельным князьям
волю "старшего брата"
порой изъявлять приходилось мечом,
казна серебром пополнялась и златом,
что начато дедом его и отцом.
Ложились повинности княжеских строек
на смердов простых и посадских людей,
смотрели хоромы дворовых покоев
на церкви, посады и шум площадей.
Он вспомнил Мамая тщеславные речи,
когда получал на княженье ярлык.
Ну, темник раскосый,
покуда,
до встречи,
а к нынешней встрече
ты, чай, не привык...
Пора!
За посадом скрываются рати,
стремянные князю ведут жеребца.
Вернемся!
И горечь победы из братин
во славу погибших допьем до конца...

8
Когда-то кто-то встал впервые
за эту землю, отчий дом,
и вот - идут они, живые,
туда, где катит воды Дон,
где утром поздние туманы
к земле склоняют ковыли,
куда на поле новой брани
сторожи дальние ушли.
В пыли сокрыт и скрип телеги,
и блеск кольчуг,
и конский храп,
на кратковременном ночлеге
тревога мечется в кострах,
и вновь заря зовет в дорогу,
за переходом - переход,
с жарой свыкался понемногу
и стал привычным липкий пот.
Осталась позади Коломна,
приезд Мамаевых послов,
что темник дани ждет огромной
и повернуть войска готов.
И вот - крутым изгибом Дона,
как лук натянутый в руке,
с лесочком над овражным склоном,
с холмом высоким вдалеке
явилось поле Куликово -
трава по пояс, тишина,
и лишь закат крылом багровым
большую кровь напоминал...

9
У чермного шатра неусыпная стража стояла.
Языка привели - потрудиться пришлось толмачу,
да не раз и не два плеть на спину татарскую пала,
оставляя рубцы наискось по нагому плечу.
Воевода Боброк воротился с передней заставы:
- Князь Владимир отвел под дубраву в засаду полки.
Дмитрий молча кивнул, примеряя пехотные справы:
- Пусть до срока там ждут, завтра будут дела нелегки...
Я послал разобрать переправы без шума и споров. –
и добавил потом:
- Мы не Дон, мы себя перешли...
По седым ковылям
словно призраки плыли дозоры,
и дымились костры
в стане воинов Русской земли.
Два монаха-бойца пред иконою бдили поодаль,
богатырскую стать пригибая поклоном земным,
и великая рать ожидала начала восхода
в запредельном краю
на просторе степной стороны...

10
О чем ты задумался, воин,
меняя рубаху свою,
что пращуров будешь достоин
в грядущем тяжелом бою,
иль, может, о доме молился,
в ладони зажав образок,
когда сквозь туман проявился
и чуть засветлелся восток.
И вдруг, раздвигая руками,
запутанные ковыли,
упал и прижался губами
 ты к хладному телу земли
за то, что уже не сохою
по ней борозду проведешь,
а, рану зажавши рукою,
в объятья ее упадешь?..

11
«В тот же день субботний на Рождество святой Богородицы посекли христиане поганые полки на поле Куликове, на речке Непрядве.»
Задонщина
В тумане спряталась Непрядва.
За лесом - броды. Смолка, Дон.
Здесь - поле, где решится правда,
иль мы - татар, иль Русь - в полон.
Лицом к лицу две рати встали
и в наступившей тишине
пробил узор ордынской стали
монах на вороном коне,
но мигом позже, не слабея,
продолжив смертоносный путь,
копье ордынца Челубея
вонзилось Пересвету в грудь.
И,
вызов к брани принимая,
густым огромным косяком
сошлись стеной войска Мамая
в бою с Передовым полком.
Ломались копья как солома
и стрелы падали дождем,
мечи гудели, пик шелома
мелькал за кованым щитом,
и там, где ратники сходились,
по вольным травам кровь текла,
в мученьях люди, кони бились
и глухо падали тела...

12
Рассек закат мечом багровым
границу неба и земли,
опять над полем Куликовым
стоят седые ковыли.
Встречая пахаря как друга,
из глубины небытия
земля подаст на лемех плуга
обломок древнего копья,
его положит ненароком
в отвал над самой бороздой:
в глубинах памяти далекой
не затихает этот бой…