Юрий Кублановский
Белка
Белка лапкой-грабкой стучит в стекло,
по которому целый день текло.
Я один в своей конуре, и мне
машет ель седым помелом в окне.
Поминаю тех, с кем свела судьба,
кто полёг, меня обойдя, в гроба -
и чубастый гений с лицом скопца,
и другой угрюмый ловец словца.
Как когда-то за бланманже барон
Дельвиг пообещал, что он
повидаться явится, померев,
за чекушкой - то же и мы... Нагрев,
так никто с тех пор и не подал знак,
не шепнул товарищу: что и как
там - но глухо молчат о том.
Так что я всё чаще теперь с трудом
уловляю воздух по-рыбьи ртом,
осеняясь в страхе честным крестом,
по сравненью с ними, считай, старик
и ищун закладок в межлистье книг.
Горстка нас - приверженцев их перу,
да и ту, пожалуй, не наберу.
Проще на дорожку из здешних мест
собирать по крохам миры окрест.
* * * * *
Минус тридцать
Тишина, озвученная лаем,
мы его дословно понимаем,
запросто берусь перевести
про войну миров - и пораженье
нашего, чьё кратное круженье
у вселенной было не в чести.
Поминают сплётные дворняжки
из давно распущенной упряжки
огонёк последней из застав,
где когда-то грешники спасались.
А по хвойным лестницам метались
белки, сатанея от забав.
...Кто про те вселенские разборки
нынче помнит - разве в военторге
окружном некупленный погон.
Ты тогда пронизывала косу
алой змейкой, стало быть, к морозу
царственному, словно Соломон.
Той фосфоресцирующей ночью
волны снега притекли воочью
на крыльцо.
Кто-то вдруг вошёл, сутуля крылья,
раз - и вынул сердце без усилья,
отвернув слепящее лицо.
С той поры сказитель и начётчик,
я ещё и классный переводчик
хоть с, увы, не редких языков:
грай вороний стал мне люб и внятен,
в тишине всё меньше белых пятен
в серый-серый день без облаков.
Правда, разумею много хуже
пересудов бобиков о стуже
человеков выспренний глагол.
Но и их - сметливых и убогих
понимаю, пусть не всех, но многих
с хрипотцой из самых альвеол.
Другие статьи в литературном дневнике:
