В Париже под вечер сиреневый воздух
мутнеет осадком в небесном сосуде.
Сгущаются сумерки. В каменных гнездах
отходят ко сну бесполезные люди.
Не думай об этом. На нитке повисни.
Подобные мысли нелепо опасны.
В обычных пределах отпущенной жизни
мы все бесполезны. И даже напрасны.
По сути, богач – приукрашенный нищий.
Одних не оплачут. Других не оплатят.
Наверно, придется пожертвовать пищей.
Но денег на выпивку, кажется, хватит.
Оскалили рты волоокие твари,
вонзаются в тело прозрачные бивни.
И кружится полночь в невнятном угаре,
разлив по стаканам горчащие ливни.
По контурам улиц, по краешкам лезвий,
от пьяных гармошек к изысканным арфам
я, кажется, шляюсь с тобою, нетрезвый,
с надвинутой шляпой и скрученным шарфом.
Фонарные стекла рыжеют по-лисьи.
Устав расстояния мерить шагами,
мы рухнем на землю и будем, как листья,
у встречных прохожих шуршать под ногами.
И в робкой попытке в единое слиться,
щербатой луны заслонив перламутр,
во тьме проплывут удлиненные лица
с пустыми глазами, глядящими внутрь.
