Автомобиль мягко притормозил недалеко от подъезда. Свет фар осветил высокую фигуру в пальто. Галерист. Художник заглушил двигатель и вышел.
– Прости, что задержал, – сказал он, проходя мимо галериста к подъезду.
Галерист пошёл следом за художником, как слуга за сюзереном. Они поднялись наверх. В прихожей, почти у самой двери, стояли четыре картины, аккуратно завёрнутые в бумагу.
– Давно я тебя не видел. Сегодня испытал такой приступ тоски по тебе. Соскучился, наверное, – замер на пороге галерист.
Затем его взгляд устремился в полумрак мастерской, выхватывая очертания мольбертов, банки с кистями, папки с эскизами.
– Покажешь новое ? Или опять будешь томить в неведении до последнего ? – он сделал неуверенный шаг вперёд.
– Нечего показывать. Идеи есть. Все остальное – дело времени и техники, – ответил художник, продолжая стоять у двери. И галерист отступил назад.
– Уверен, что они прекрасны, и произведут фурор. – кивнул он в сторону картин. – Твои картины всегда наполнены эмоциями до краев. Кажется, дотронься и они хлынут через край. Иногда я стараюсь представить, что ты чувствуешь в моменте. Когда пишешь. Твои эмоции как шторм.. А вообще круто, что я с тобой знаком. Могу позволить себе заявляться вот так.
Художник ничего не ответил, глядя куда-то сквозь него.
– Может, отметим? – галерист произнёс это почти робко, и в его голосе слышалась затаённая надежда. – Помнишь ту рыжую девицу ? Она сегодня опять о тебе спрашивала, просила передать, что всегда ждёт. Она теперь в "ДМ" работает.
– Рыжая? – переспросил он, пытаясь вспомнить хоть что-то.
– Ага. Где-то около года назад, "Голливуд".. помнишь ? Мы после вернисажа туда заглянули. Такая.. такая.. – он завис ненадолго, подбирая слова, которые помогли бы художнику вспомнить. – Любительница коротких юбок. С огненным волосами и губами, которые сами просят, чтобы их обмакнули в сахар. Она тебя до сих пор вспоминает. Говорит, ты самый загадочный из всех реставраторов. И в постели Бог.
Он помолчал, давая художнику время осознать его слова и вспомнить.
– Зачем ты им всем говоришь, что ты реставратор ? Ты же гораздо больше. Если бы они только знали ..
– А я не хочу, чтобы они знали.
Художник вдруг засмеялся, визуально представив описываемую галеристом, красотку. Память выдала кадр, похожий на оторванный лист календаря. Не лицо или имя. А ощущение. Пламя волос, рассыпавшихся по его животу, требовательные губы. И сразу же на этот образ наложились другие. Мягкая улыбка. Звук детского смеха. Бархатная тьма. Жар тела под тонким вишнёвым платьем. "Ты на меня обречён. И будешь любить меня.."
Контраст был настолько резким, что он вздрогнул. Жажда заглушить навязчивое чувство беспокойства, стереть его чем-то грубым и простым, накатила внезапно и мощно. Он снова подумал, что давно не спал с женщиной.
– Ладно, я тоже по тебе соскучился, – сказал он галеристу. – Поехали.
Галерист просиял, словно только что продал ещё не написанный шедевр за парочку миллионов.
– Вот это да ! – он хлопнул художника по плечу. – Надеюсь завтра не выпадет снег.
Они погрузили картины в багажник внедорожника галериста. Художник сел на пассажирское место, откинул голову на подголовник и уставился в окно. Внедорожник тронулся, и город поплыл за стеклом. Мелькание огней, силуэты зданий. Изредка галерист бросал на него быстрые взгляды, словно хотел задать вопрос, но не решался.
– Давно хотел тебя спросить. – не выдержал он. – Почему в твоих.. эээ.. сюжетах..– он снова запнулся, – или назовем их фантазиями, тебя часто заставляют страдать. Почему не любят ? Ты ведь такой харизматичный, притягательный.
– Хороший вопрос. – он усмехнулся, не глядя на галериста. – Потому что я мазохист. Всё просто.
Они подъехали к галерее, старому, отреставрированному зданию с высокими окнами, затемнёнными изнутри. Галерист припарковался у служебного входа. Выскочив из машины, он открыл капот и принялся осторожно, как новорождённых младенцев, выгружать картины.
Художник не двигался, наблюдая, как галерист вносил картины одну за другой в здание. Через несколько минут он вернулся, слегка запыхавшись, его тщательно уложенные волосы растрепались.
– Всё, — выдохнул он с облегчением, садясь за руль. – Можно ехать.
Он завёл мотор и машина плавно тронулась в сторону бара, оставляя позади тёмный, безмолвный фасад галереи.
Припарковавшись на узкой улочке, они двинулись к неприметной двери с красно–чёрной вывеской, откуда доносился приглушённый, знакомый бит "Personal Jesus".
Дверь за ними закрылась, оставляя за спиной вечерний город. Они спустились вниз по ступенькам и, переступив красный коврик с эмблемой белой розы, вошли в царство теней и неона.
Каждый сантиметр пространства – стены, потолок, полки за барной стойкой – был оклеен винтажными афишами, фотографиями, вырезками, текстами песен. Лица Гаана, Гора, Флетчера смотрели со всех сторон, создавая ощущение тотального присутствия. Воздух вибрировал от низкого баса, а на плоском экране телевизора молодой Дейв Гаан беззвучно открывал рот в каком-то клипе. Напротив, под стеклом, красовался автограф Эндрю Флетчера.
Публика была спокойной, немного отстранённой, кто-то тихо подпевал, кто-то разглядывал стены или сидел уставившись в телевизор. Это было не просто питейное заведение. Это был храм.
За стойкой, среди блеска бутылок и стеклянной посуды, мелькнули рыжие волосы, собранные в небрежный пучок. Зелёные глаза встретились с его взглядом. Сначала рассеянно-профессионально, потом настороженно, как будто девушка боялась поверить увиденному. Наконец лицо её вспыхнуло, а ярко накрашенные губы дрогнули в улыбке.
– Не может быть, – выдохнула она и отложила бокал, который протирала.
Выйдя из-за стойки, барменша позволила им оценить весь образ. Пышные формы, белая блузка, перехваченная на талии чёрным корсетом, из-за чего грудь над ним казалась ещё больше. Кожаная юбка такая короткая, что видны кружевные полоски чулок в крупную сетку. Красные лабутены на высокой шпильке.
– Я думала, ты никогда не вернёшься, – она коснулась его руки так, словно хотела убедиться, что это не мираж. – Проходите. У меня как раз столик для гостей свободен.
Её каблуки уверенно застучали по полу. Они шли за ней, как загипнотизированные не отрывая взгляда от призывно покачивающихся бёдер. Усадив их за небольшой стол в углу, барменша снова нырнула за стойку. Трек только что закончился, и до них донёсся её голос.
– Ты где ? Срочно подмени меня, он здесь. Да, тот самый ! – она замолчала на пару минут, и затем голос её зазвучал разочарованно. – Ладно, тогда бай.
Закончив разговор, барменша принялась за коктейли. Её пальцы легко и ловко управлялись с шейкером, смешивая, взбивая, разливая. Она подошла к ним с двумя бокалами.
– "Ice machine" – для тебя, – прошептала она ему в ухо, на мгновение задержавшись рядом, так что он почувствовал тепло её кожи, и сладкий парфюм с нотками лайма.
– А тебе, – она повернулась к галеристу. – "Rush". Как всегда.
Она снова вернулась за стойку, чтобы обслужить других посетителей. Но он постоянно ловил её взгляд. Быстрый, горячий, полный голодного интереса и.. надежды. Когда их глаза случайно встречались, она тут же делала вид, что смотрит на экран с клипом, но уголки её губ подрагивали от сдерживаемой улыбки.
Он чувствовал, как под этим настойчивым вниманием в нём загорается знакомое напряжение. Допив коктейль, крепкий, с горьковатым послевкусием кофе, он махнул ей рукой – повторить. И когда она принесла им по очередной порции алкоголя, уставился на её выпирающие груди и большие ягодицы откровенно оценивающе. Отчего её молочная кожа вспыхнула, а веснушки на переносице проступили отчётливее.
Бар почти опустел, остались только барменша, он и галерист, который зевал, переписываясь с кем-то в телефоне. Внезапно дверь распахнулась, и в зал ворвалась пьяная черноволосая девушка в кожаной куртке. Её глаза сразу нашли галериста.
– Милый ! – крикнула она, и её голос прозвучал как вызов. – Потанцуем ?
Она схватила галериста за руку, и они, слепившись в одно целое, стали топтаться в центре зала под ритмы I Need You.
кадр назад
http://stihi.ru/2025/09/21/5058