После дракона была русалка из Кошачьего колодца, которой горожане приносили в жертву кошек. Услышав про кошек, дети ахнули. Потом – Старый Тоомас, лучник, выигравший в детстве соревнование по стрельбе из арбалета и назначенный за это пожизненным стражником города.
– У вас так реалистично получаются фигурки, – он поднял взгляд на женщину, в голосе которой звучало ничем не прикрытое восхищение. – Вы случайно не скульптор?
– Нет, – счищая с пальцев подсохший марципан, он улыбнулся. – Я реставратор.
– Ни разу не видела ни одного живого реставратора, – пошутила женщина. – Наверное, это очень интересно. И что вы реставрируете ?
– Картины. В основном. Иногда людей, – он снова улыбнулся, давая понять, что последние слова – это шутка. Хотя его глаза оставались серьёзными. И переключился на процесс лепки, теперь уже феи.
Звонок раздался как раз в тот момент, когда младший мальчик определился, что хочет слепить "Амонг уса". Извинившись, художник отошёл в сторону, чтобы ответить на звонок.
– Ты где ? Я стою у твоего дома. – зазвучал в динамике нетерпеливый, хорошо знакомый голос галериста.
Он хотел спросить "зачем", но вовремя вспомнил, что пару дней назад они договорились о встрече.
– Через пятнадцать минут буду.
Чувствуя непонятное сожаление, точно изгнанный из рая Адам, он вернулся к столу, где царил творческий хаос.
– Мне придётся вас покинуть, – мягко сказал он, вытирая салфеткой испачканные красками и марципановый массой руки.
– У-у, уже-е ? – хором возмутились дети.
Девочка уцепилась за его ладонь. Её пальцы были горячими и липкими.
– А кто долепит моей фее корону ? Она же без короны ! – в глазах ребёнка читались обожание и разочарование.
– Думаю, что с этим отлично справится инструктор, – кивнул он в сторону сотрудника галереи.
– Мы вас и так задержали, – извиняюще улыбнулась женщина. – Спасибо за этот вечер. И за дракона.
Он надел куртку. Взял свой изрядно помятый за день пакет с покупками, в который девочка тут же сунула фею без короны – на память.
– Кстати, ярмарка начинается после завтра. Я вас буду ждать. Адрес есть на визитке.. Вы же не забыли о визитке, которую я дала ? – женщина подняла руку, чтобы поправить волосы, и тонкая ткань кашемирового свитера натянулась, очерчивая аккуратную грудь.
– Не забыл, – он отвёл взгляд, достал из кармана визитку, показал ей, и снова спрятал. – Я приеду.
Улица показалась ему слишком безликой без миндально–ванильного тепла и детского смеха. Но в то же время он чувствовал какой-то трепетный восторг. Словно был сегодня не художником, а сказочником, подарившим прекрасную и добрую сказку другим.
Шагая по осенней улице к автомобилю, он полностью погрузился в воспоминания дня. Они накатывали волнами. Её смех, мелодичный голос, пальцы, поправляющие воротник куртки сына. Взгляд, в котором светятся понимание, любовь и материнская мудрость.
В его воображении она была не реальной женщиной, скорее святой на алтаре домашнего очага. Целительницей, не подозревающей о своей силе, которая прикосновением может остановить жар, кровь, истерику, а улыбкой превратить скучную прогулку в приключение.
Представляя, как по утрам она будит детей, готовит им завтрак, выслушивает бесконечные истории, он размышлял о том, что этим детям повезло оказаться во Вселенной ничем не обусловленной любви. Вселенной, где можно быть любым – не идеальным, уставшим, капризным – и всё равно получить свою порцию искренней заинтересованности, нежности и спокойной заботы.
И вдруг память подсунула ему другое воспоминание. Резкое, как пощечина. Или отрезвляющий запах аммиака.
.. Холодный подъезд. Пахнет вином, старой штукатуркой и табаком. Мать с дорогим, кожаным пальто, купленным на последние деньги, втайне от отца.
– Он будет таким красивым в нём, сынок, – в её глазах блестят слёзы надежды. – Он же у нас красавец. Почти как ты. Он поймет, как мы его любим.
Почти как ты.. Он чувствует гордость. От того, что похож на этого красивого, талантливого и холодного мужчину, которого так безоглядно любит мать. Его отца.
Через несколько дней пальто исчезло. А с ним и отец. Тоже на несколько дней. Потом он вернулся, помятый, злой, пахнущий перегаром и чужим парфюмом. Без пальто, которое то ли кому-то подарил, то ли продал. Мать плакала, а он, сын своего отца, сжимал кулаки, чувствуя детскую ярость, полное бессилие и что-то, похожее на жгучую, унизительную зависть. Зависть к отцу, который ничего не давая взамен, продолжал оставаться для неё богом и солнцем.
– Ты у меня самый лучший сын, – горячо шептала мать, обнимая его. – Настоящий мужчина, защитник.
Он запомнил её унижение. Как и решение, которое принял. Он не будет ни зависимым, ни уязвимым – тем, кого бьют, кто любит, нуждается в другом и плачет. Никогда. Да, он похож на своего отца. И это его главное оружие. Он будет тем, по кому сходят с ума, кем восхищаются и кого боятся потерять.
.. Отгоняя наваждение он заморгал. Сладкий миндальный запах, въевшийся в его волосы и куртку, показался приторным и тошнотворным. А восторг перед образом темноглазой женщины с её безусловной любовью вдруг сменился ледяной яростью. За минутную слабость, за жажду тепла, в котором он так отчаянно нуждался, и не менее отчаянно презирал.
Ты только гость. Ты создаёшь для них сказку и уходишь, как и положено сказочнику. Их страдания – не твоя история. А мама всегда тебя любила, всегда. И хвалила, и поддерживала. И не только она. Потому что ты талантливее отца, ты добрый, ответственный и сдержанный, сын этой земли. У тебя всё под контролем.
Ты лучше всех. Так кем ещё восхищаться, если не тобой ? Кого ещё любить ?
Он вспомнил смущение женщины, кокетливый жест, которым она поправляла волосы, очертание груди под тонким свитером. Она ничем не отличается от других, восхищённых и готовых ради его внимания поступиться любыми принципами. Стоит ему захотеть и эта идеальная дама домашнего очага станет порочной жрицей любви. Вытащив из кармана куртки прямоугольник визитки, он смял его в плотный комок и щелчком отправил в ближайшую урну.
Стоя возле автомобиля, он привычным движением открыл водительскую дверь и сел за руль, бросив помятый пакет на пассажирское сиденье. Вставил ключ в замок зажигания, повернул. Двигатель запустился с тихим, ровным гулом.
Магнитола включилась сама собой и чистый тенор Томаса Андерса заполнил тишину салона:
I'm in love — set you free
Oh, she's only looking to me..
Он на секунду замер, потом переключил передачу и плавно тронулся с места.
Only love breaks her heart
Brother Louie, Louie, Louie...
Он не выключал радио. Просто смотрел на дорогу перед собой, на бегущие под колёса пятна света от фонарей, сливаясь с ритмом музыки, думая только о ритме, о белых линиях разметки. И песня группы Modern Talking стала звуковой стеной между ним, обеспеченным парнем из Европы, и этим вечером. Стеной, сквозь которую не пробиться ни одному воспоминанию, способному разрушить его иллюзии.
Only love's paradise..
кадр назад
http://stihi.ru/2025/09/21/1958