«Я ОСТАНУСЬ С ТОБОЙ»
Значит, вы отказываетесь признавать вашу вину? И то, что в скором времени вы планировали убить вашего друга, бывшего друга, если он вообще им был, тоже отказываетесь? – задавал вопросы Ярослав.
Все трое сыщиков вместе с Вячеславом находились в знакомом кабинете, куда в самом начале расследования явилась Лимония и поделилась с полицейскими своими знаниями, которыми на тот момент она располагала, не всеми, конечно, но большинством.
Перед столом, за которым сидел Ярослав, чинно возвышался Вячеслав, не подавая никакого желания общаться с полицией. Рядом с ним с двух сторон находились Сергей и Михаил, хотя их присутствие было излишним, так как писатель не пытался сбежать, а даже наоборот старался растянуть их пребывание рядом, как бы издеваясь своим молчанием над глупыми и самоуверенными детективами.
- Вы отказываетесь отвечать? – вновь поинтересовался Ярослав. – Не торопитесь, времени теперь у вас будет предостаточно.
- У меня всегда хватает времени и для размышлений, и для их записи на бумаге, а вот у вас его определённо не хватит, если вы продолжите заниматься бесполезным допросом невиновного и не отправитесь ловить настоящего преступника, - глаза Вячеслава ярко блеснули при ослепительно-бледном сиянии светильника на потолке. - И моему сыну придётся поплатиться за такое искренне доверие к вашей сообразительной и безрассудной помощнице.
- Вы заблуждались, заблуждаетесь и будите заблуждаться. У нас есть вещественные доказательства вашей виновности, - заметил начальник сыщиков, однако не стал встречаться взглядом с Вячеславом.
- Какие же? – спросил тот таким тоном, как будто решалась не его дальнейшая судьба, а участь бездомной собаки.
Ярослав кивнул Михаилу. Сыщик подошёл к столу, стоящему с левой стороны от них, и достал из его первого ящика изуродованную оправу от очков и несколько больших стёклышек с одной стороны чёрных, а с другой зеркальных.
- Если вы не преступник, то вам не было бы никакого смысла разбивать эти прямоугольные очки с зеркальными стёклами.
Ярослав чувствовал удовлетворение. Михаил ощущал нарастающее беспокойство. Сергей молчал, сожалея о чём-то своём, вспоминая отчаянный голос Лимонии из телефона. Вячеслав выглядел равнодушным.
- Вы разбили эти очки? Ведь так? Они ваши?
- Я не разбивал эти очки. Это не так. Они не мои.
- Не передразнивайте меня.
- Я не передразниваю вас.
Внезапно Михаил странно вздрогнул, оглянувшись назад, к двери, как будто вспомнил о чём-то важном, что осталось там, за пределами полицейского участка.
- Помните, вы сказали, что вашему сыну придётся поплатиться за доверие к нашей помощнице? – резко, но взволнованно спросил он Вячеслава. – Что это значит? Извините, что я вас перебил, - виновато обратился он к начальнику.
- Ничего, ничего… Отвечайте, мы вас слушаем.
Сергей тоже освободился от тяжёлых мыслей и взглянул на подозреваемого.
- Вы настолько непонятливы, что сами не можете расшифровать мой литературный язык? Объясняю. Мой сын Матвей отправился помогать вашей дорогой помощнице Лимонии, которая отправилась ловить настоящего преступника Леонида, а тот обязательно причинит ей вред и заодно моему сыну.
- Нам нужно торопиться! – не смог совладать над собой Сергей. – Я говорил, что она всегда в итоге оказывается права! Именно она! Он убьёт её, обязательно убьёт!
- Прекратить это безумие! - громогласно приказал Ярослав. – Что это за разговоры? Да, я сам много раз говорил об этом, но нельзя забывать о главном…
Вячеслав остановил его жестом. Писатель подошёл к столу и начал сосредоточенно искать что-то в обломках оправы. Полицейские не стали ему мешать, тем более у них теперь нашлась другая тема для разговоров - тема, которую они очень любили обсуждать.
- Смотрите и с ужасом осознавайте, что ошиблись, - раздался ледяной голос, пронизывающий душу насквозь.
Вячеслав протянул длинную душку от очков, указывая на что-то золотистое. Приглядевшись, Ярослав смог различить маленькую букву «Л». В этот же момент писатель разжал руку, и частичка от очков, которые носил преступник, упала на пол. Вячеслав наступил на неё ногой. Раздался хруст. Хладнокровная улыбка начала ползти по его лицу, улыбка ледяная, неуютная. Но она была живой! Она была улыбкой человека, который желал лишения свободы того, из-за которого пострадали близкие ему люди! За такую улыбку нельзя было ругать и осуждать! Нет… можно было укорить, но не более того!
Сыщики молчали…
Вячеслав не требовал ответа. Он не был любителем открытой лжи, предпочитая её бессловесной правде.
- Проверить никогда не помешает. Но я уверен, что мы опоздали… Мы опоздали! - повторил писатель громче, стараясь докричаться до сознания полицейских. – Лимония обладает бессмертием. Она бессметна, поймите! Но даже вечной жизни есть предел. Он есть везде, в каждой секунде её протекания. Эта девочка может потерять всё, если вы ей не поможете. Зачем вы отказали ей? Зачем бросили на произвол жестокой судьбы? Зачем не послушали её разумные речи? Она так похожа на меня, но обладает такой значимой частью безрассудства, что однажды это плохо кончится. А вы даже не сможете помочь ей, потому что потратили секунды на часы безмятежной беседы. Изверги! Вы распахиваете чёрные крылья за спиной и не замечаете пепельного ареола над головой! Я уверен, что мой сын спасёт её, однако уберечь от роковой ошибки не сможет её никто, кроме её самой!
Вячеслав замолчал. Он редко прибегал к психологическим и гипнотическим приёмам изменения настроения и стилей речи. Он избегал их, чтобы потом в самый подходящий момент применить их так блистательно и выразительно, чтоб затем оказаться в победителях. Что у него и получилось.
Сергей, Михаил и Ярослав, не сговариваясь, с невероятной прытью бросились к двери. Только Сергей успел крикнуть Вячеславу, чтобы тот следовал за ними, хотя это было лишнее. Писатель и сам понимал, что без его присутствия эти полицейские мало чем смогут помочь его сыну и его подружке…
Вскоре в комнате не осталось никого. Только из распахнутого окна было слышно, как кто-то отчаянно заводит мотор. Но и этот звук утих в шёпотах позднего вечера…
Она бежала, не останавливаясь ни на минуту, всё дальше и дальше от этой жуткой маски с оскаленным выражением лица. Ужас сковывал её движения. А в спину дул прохладный ветерок, который вскоре сменился жгучим жаром. Она больше не могла бежать и остановилась. Пол ускользал из-под ног, а чьё-то шипение раздавалось из-за следующего поворота, да нет, со всех сторон. Звон стоял невыносимый. Она закрыла уши руками, но звук, казалось, проник в её сознание и поёт душераздирающую песнь… Она оглянулась. Из-за поворота на неё смотрела жуткая неестественная улыбка на пол-лица без глаз и носа. Улыбка на белоснежном овале… Парящая в воздухе маска ещё больше растянула жуткую улыбку…
Вокруг стало темно…
- Лимония! Лимония! Ты где? Слышишь меня? Ли-мо-ни-я!!!
Лимония открыла глаза, не понимая, где находиться. Незнакомая прихожая не испугала её. Обстановка больше не имела для неё никакого значения. Девочка хотела спать. Она ощущала усталость, поэтому вновь закрыла глаза.
- Лимония! Лимония! – зов повторился, доносясь из соседней комнаты.
Девочка открыла глаза и прислушалась. Все события вылетели из её головы, поэтому ей казалось, что это только сон.
Так она просидела несколько секунд, которые показались часами. Знакомый голос её раздражал. Лимония встала и, шатаясь, вышла в коридор. Её взгляд оглядел стены и потолок, остановившись на билете, лежащем на полу.
- Ли-мо-ни-я!!!
Внезапно перед её глазами быстро замелькали картины: библиотека, Дарья, книга в золотистой обложке, слежка, Леонид, чай, соль, билет, второй замок.
«Что же мне теперь делать? – слёзы навернулись на глаза Лимонии. – Я опоздала. Я ни с чем не справилась! Я забыла обо всём на свете по вине этого отравленного чая. Зачем я только выпила его?»
Но задавать вопросы, на которые никто, кроме её, не может ответить, не было времени.
Девочка нажала на ручку двери и распахнула её. В коридор ворвался знакомый голос, зовущей её по имени. Она вошла в комнату и уверенной походкой направилась к распахнутому окну.
Даже в полумраке боковым зрением она увидела мольберт для рисования, картины на стенах, баночки красок на полу, некоторые из них были открыты, а на клеёнке перед мольбертом красовалась большая синяя лужа воды.
Окно было раскрыто полностью. За ним таилась темнота, пронизываемая бликами и светом уличных фонарей. Свежий воздух приводил в чувство, рассеивая дымку перед глазами.
Лимония наполовину высунулась из окна и вгляделась в вечернюю мглу. Она различила какой-то расплывчатый силуэт под окнами. Но ей не нужно было видеть того, кто стоял внизу, потому что голос говорил сам за себя.
- Матвей! Пятый этаж, шестьдесят девятая квартира! – прокричала девочка.
Силуэт исчез под козырьком подъезда.
Лимония развернулась и споткнулась обо что-то круглое, которое укатилось в угол комнаты. Она не обратила на это внимания, ведь теперь у неё появилась надежда – единственное светлое чувство, которое она испытала после пробуждения.
Через несколько минут раздался настойчивый звонок в дверь, и кто-то с силой задёргал ручку.
- Матвей, это ты? – спросила Лимония с замиранием сердца.
- Да, я. Что у тебя произошло? Открой! Я уже десять минут кричу тебе, кричу.
Десять минут. Девочка боялась, что пробыла без сознания намного больше:
- Я не могу открыть. Видишь второй замок, самый верхний? Он на ключ изнутри и снаружи запирается.
- Позвони своим полицейским, у них наверняка есть что-то, что способно взломать дверь.
- Взломать замок, ты хочешь сказать? – Лимония вздохнула, опуская руку в пустой карман. – У меня украли телефон.
- Кто? – Матвей немного помолчал, а потом добавил. – Не отвечай, я понял. Знаешь, а ведь у меня есть отмычка. Я, правда, не умею ей пользоваться, - неуверенно сказал он, возможно, сожалея о том, что эти слова вырвались у него непроизвольно и случайно.
- Отмычка? Как она выглядит?
- Похожа на гаечный ключ…
- Тогда действуй. Сначала сними с неё колпачок: возьмись за один из её концов и дёрни.
Лимонии недолго пришлось ждать ответа.
- Что потом?
- Нажми на одну из двух кнопок, которая ближе всего к этому концу, и отогни его так, чтобы получилось что-то, напоминавшее букву «Г» с маленькой палочкой вверху.
Через минуту Матвей сообщил ей, что всё готово.
- Теперь, - продолжала девочка, - вставь этот конец в замочную скважину, но не до конца, а потом аккуратно и медленно крути ручку против часовой стрелки.
Послышался лязг и звон.
- Не крутится, - сказал Матвей через некоторое время безуспешной работы.
- Тогда опять нажми на ту же кнопку и верни этот конец в исходное положение, надень на него колпачок и сделай то же самое с другим концом этой отмычки. Сколько их?
- Четыре. Два с одной стороны, два с другой.
Матвей старался изо всех сил, но упрямый замок не желал так быстро сдаваться. Только через восемь минут он щёлкнул и затих.
Лимония нажала на ручку. Дверь стала открываться…
- Матвей, ты не представляешь, как я счастлива тебя видеть, - девочка вгляделась в его голубые глаза, в которых она опять уловила сожаление.
- Это понятно, - совершенно другим голос ответил он. – Те, кто получают свободу, счастливы видеть первых встречных людей.
- Ты обиделся на меня? – Лимония прикрыла дверь, которую пришлось оставить открытой, и последовала за Матвеем: тот уже начал спускаться по лестнице, убирая в карман двухстороннюю отмычку.
- Нет, не обиделся.
- Почему же ты такой хмурый и недовольный?
- По-твоему я должен прыгать от счастья?
- Нет, я не то имела в виду.
У Лимонии не было слов, а вернее... она просто не знала, что на это можно и нужно ответить.
«Он не хочет со мной мириться или так этого желает, что отказывается показать свои чувства? – думала она, спускаясь по лестнице. – Он такой странный и этим мне нравится».
Матвей в полном молчании нажал на кнопку и открыл дверь подъезда. Они вышли во двор, где прохлада вечера явственно чувствовалась. В воздухе царила безмятежность.
- Как ты смог открыть дверь, не зная кода? – спросила Лимония.
- Я открыл её силой, - тихо проговорил Матвей. – Где ты живёшь? Я провожу тебя.
- Проводишь меня? – девочка почувствовала, как где-то в глубине её души начинает разгораться огненное пламя. – Проводишь МЕНЯ? – уже громче повторила она, от чего мальчик, стоящий к ней спиной, оглянулся. – Я не пойду домой! Я не вернусь туда до тех пор, пока не отыщу и не поймаю преступника! Я знаю ВСЁ, мне осталось только не дать ему скрыться от меня. Пожалуйста, у меня больше не осталось никого, к кому я могла бы обратиться за помощью, а одна я ничего не смогу сделать. Ты прав, если считаешь, что я слишком самоуверенна. Да, я всегда думала, что в этой жизни мне открыты все дороги, загадки только и ждут того, чтобы их раскрыли, а преступники выжидают, когда я их изловлю. Я беспомощна, лишённая крыльев удачи за спиной…
Лимония больше не могла говорить. Слёзы горечи душили её. Отчаяние, какого она никогда не испытывало, клонило к земле. Девочка не видела Матвея, поэтому не могла заметить, как сожаление, поселившее с того момента, как они расстались в кинотеатре, исчезло, сменившись искрами восхищения. Он подошёл к ней так близко, что Лимония услышала стук его сердца.
- Я не считаю тебя такой, - сказал он, смотря куда-то вдаль, - ты самая интересная и остроумная девочка, которую я когда-либо встречал, даже Оливия, с которой я немного был знаком, не сможет превзойти тебя. Если сказать по правде, мне самому некуда идти. Полицейские арестовали папу, а мама ещё находится в больнице. Ключей от дома у меня нет. Ты моя единственная надежда.
Лимония развернулась:
- Но поезд отправиться с Северного вокзала в 22:40!
- А сейчас 21:37, - сообщил Матвей, посмотрев на телефон. – А ты помнишь номер кого-нибудь из твоих сыщиков?
Девочка отрицательно помотала головой, но вдруг схватила его за руку и потянула за собой:
- Нужно торопиться. Там Дарья домой возвращается.
Матвей сжал её руку, и они побежали. Работница библиотеки шла с двумя сумками им навстречу. Она, должно быть, ходила в магазин, не подозревая, что происходит у неё в квартире.
- Будьте бдительны и спокойны при любых обстоятельствах, - прокричала Дарье набегу Лимония, - спасибо вам за всё, - но эти слова только эхом отозвались во дворе, так как их хозяйка быстро удалялась от места их произнесения.
Дарья взволнованно посмотрела вслед убегающим, но они не видели её взгляда. Они бежали, не замечая ничего вокруг.
- Что же всё-таки мы будем делать? – спросил Матвей, останавливаясь на светофоре.
- Сначала доберёмся до дома Оливии, а потом посмотрим. Удача решает за нас.
Так за пять минут они добрались до пятиэтажного дома с четырьмя подъездами. Лимония с Матвеем остановились на дороге, огибающей маленький скверик перед домом и возвращающейся обратно, к месту выезда из двора.
- И что теперь? Я верю тебе, как себе, но сомнения начинают одолевать меня. Возможно, лучшим выходом будет - мне отправиться к Дарье, а тебе - возвратиться домой.
- Нет, об этом не может быть и речи, - возразила девочка, оглядывая двор, - я должна идти до конца. Либо дойду, либо упаду, третьего не дано. Ты свободен.
Матвей вздохнул:
- Ты же знаешь, что я останусь с тобой… Берегись машина!!!
Яркий свет озарил ночную темноту. Раздался лязг тормозов. Матвей потянул её за руку вправо, хотя сама она хотела отскочить влево…
Руки их не разжались…
Лимония зажмурилась, ослеплённая шумом и светом двух белых фар на фоне чёрного пространства…
Продолжение:
http://stihi.ru/2025/05/13/6008