Я сижу около компьютера, бессмысленно двигая мышку. В голове пустота. Ни мыслей, ни эмоций. Хочется что-то написать. Хотя бы пару рифмованных строк. Но они не идут. Для них тоже нужны те самые эмоции, которых нет.
Незаметно для себя я начинаю предаваться воспоминаниям. Нет, я не забираюсь в далёкое прошлое, когда была ребёнком, или в светлые юные годы учёбы в институте, а откатываюсь назад все-го-то на шесть лет. Именно тогда я начала писать. Вначале это бы-ли стихи. Корявые, с не выдержанным размером, но написанные от души. В них было и описание окружающего мира, тех страстей, что кипели в нашем садовом товариществе, и личные воспоминания и переживания. В них были мои эмоции. В них я жила... Всё, что происходило со мной и вокруг меня, как в зеркале, отражалось в моих стихах. А ещё были сказки. Я уходила в мир иллюзии, растворяясь в нём, и просто наблюдала. Вот юноша, что спешит по заснеженным улицам, а вот маленькие гномы, что живут в пещере с самоцветами... Для кого я писала? Прежде всего для себя самой. Кто-то ведёт дневник, а потом перечитывает его, а я создавала сказочный мир и, создавая его, жила в нём.
Сейчас я не могу вспоминать без улыбки, как мне хотелось, чтобы меня читали. Но... Я была никому не известным автором. Таких большинство, кто пишет и остаётся незаметен. А мне хоте-лось быть замеченной.
Очень быстро я разобралась в той "кухне", где, как булочки, выпекали " членов российского союза писателей ". Членов РСП. Всё, что надо - платить деньги. И деньги не малые! За издание в сборнике семи - восьми страниц нужно заплатить столько же, сколько стоит издать свою книжку из 150 страниц в мягком переплёте в количестве 50 экземпляров. При этом все книги остаются автору, а там за каждый экземпляр тоже надо заплатить, дополнительно.
А ведь в начале так приятно было получить на почту письмо, где говорилось, что "вы номинированы... поэт года... ". Но... "Не забудьте принять участие в издание сборника". Причём себе можете и не выкупать экземпляры...
Сейчас, по прошествии более пяти лет это вызывает просто недоумение и ухмылку. Именно ухмылку, а не улыбку: как же грамотно поставлен на поток развод людей на деньги. Тех, кто ни-чего собой не представляет, но жаждет славы и почёта... Сколько раз видела на странице автора надпись "член РСП"... А когда начинала читать их опусы, то испытывала поистине шок: безграмотная речь, отсутствие размерности. И ничего, кроме раздражения. Впрочем, именно это сподвигло снова взять в руки томики стихов Есенина, Пушкина... И, любимого с детства, Асадова.
Что происходило в моей жизни в тот момент? Полный слом. Я вынуждена была поменять работу, уйдя из той школы, где учила детей двадцать четыре года, и где я была действительно счастлива. Я горела, отдавая всю себя тем, с кем делилась своими знаниями математики. Много лет вела классное руководство сразу в двух классах… А потом, власть в школе поменялась, и вместе с ней и приоритеты. Мои знания, по сути, стали никому не нужны. Как не нужны стали и учителя, привыкшие ходить с гордо поднятой голо-вой. Наступило время безмолвных рабов... И я ушла. Я никогда не была рабом, никогда и ни перед кем не пресмыкалась, а от меня хотели именно этого. На тот момент мне исполнилось пятьдесят один год. В этом возрасте уже поздно менять свои принципы, ме-нять своё «я». Стиснув зубы, проработав в школе ещё один год и дождавшись пенсии, я ушла. Именно так. В неполных пятьдесят два я стала пенсионеркой, отдав родной школе четверть века. Но уйти молча? Как то безмолвное стадо, что там оставалось? Это было не по мне. Я отправила через корпоративную почту всем своим коллегам письмо, где озвучила причины своего ухода, а за-одно перечислив доступную всем нормативную базу, где были чётко прописаны не только обязанности, но и права учителей, что нарушались новым директором. Довольно быстро я поняла, что это был выстрел в пустоту. Почту мне тут же заблокировали, а бывшие коллеги отводили при встрече глаза, шарахаясь, как от прокаженной. Директрисса тут же стала обзванивать соседние школы, чтобы меня никто не взял на работу. Но просчиталась. Директорская солидарность оказалась менее важна, чем кадровый вопрос. И я вышла на работу в школу, что была всего в семи минутах ходьбы от дома.
Кем я была к этому времени? Чего достигла? Учитель-методист, чье имя было известно в городе. Высшая квалификационная категория, которую я своевременно подтвердила перед ухо-дом с прежней работы. Грамотная, независимая женщина. К тому же со скандальной репутацией. Жалела ли я о своём поступке? Как ни странно, нет. Он просто расставил всё и всех по своим местам. Я поняла, что вокруг меня нет друзей, только коллеги, готовые меня подставить в любой момент. Поэтому в новой школе я ни с кем не пошла на сближение. Смешно, но за три года работы я узнала по имени-отчеству всего пять-семь человек. А остальные? Они были мне безразличны. Мне ни с кем не хотелось общаться.
Впрочем, этому были свои причины. Когда устраивалась на работу, то мне озвучили зарплату около семидесяти пяти тысяч. По тем временам вполне приличные для школы деньги. Но когда я увидела окончательную тарификацию, то просто обомлела. Там стояла сумма в сорок три тысячи. Шок? Безусловно. Однако, я была бы не я, если бы не сказала директору (очередной директриссе), то, что я буду делать дальше. «Хорошо. Какая зарплата - такая и работа. Минута в минуту. Никаких мероприятий и сверхурочных. После уроков - моё личное время. Я буду работать». Вспоминаю её недоумение: какая ещё работа? - «Та, что позволит не только платить коммуналку и есть пустую картошку, но и покупать масло и мясо». И с улыбкой вышла из ее кабинета.
Я категорически отказалась от классного руководства, от всех копеечных кружков. Заканчивался урок, за ним перемена, и я уходила домой. У меня не было постоянного кабинета. А часть тех помещений, где я проводила занятия, даже не были оснащены компьютерами. Но... Что это за проблема для человека, кто четверть века рисовал на доске мелками?
В октябре было совещание, где директор озвучила, что в конце ноября будет проходить неделя образования в Юго-Восточном округе, так вот ни одна школа не взяла на себя смелость представить какое-либо мероприятие по математике. Говоря это, она выразительно посмотрела на меня. За столько лет я привыкла выступать на различных курсах, лекциях, семинарах, открытых уроках. Пожав плечами, я согласилась, но... Предупредила, что «округ»- не мой уровень. И, если она не возражает, я приглашу людей из «города». Решив, что это обычный блеф выскочки, она, усмехнувшись, согласно кивнула.
Месяц без выходных. Подбор материала, презентация, изготовление нужных моделей... Без выходных... Но! Я сделала это!
Неделя образования в школе. Минимум гостей на мероприятиях. Директор отправляет группу учителей, чтобы прошлись по кабинетам и, создав видимость массовости, увековечили это на фото. Дверь открыта. Стук.
- К вам можно? Поприсутствовать? - и дальше немая сцена, как из «Ревизора». Перед ними полный кабинет взрослых людей не из нашей школы, среди которых двое несколько выделяются своим поведением - методисты из города.
- Извините, но мест нет. На семинар записывались заранее, - мило улыбаюсь. Шок. ШОК! Который усилился после того, как я добавила, - но для сотрудников нашей школы я могу семинар про-вести отдельно.
Они ушли так и не сделав ни одной фотографии. Их сделали методисты, прислав потом мне на почту. Что я получила за это? Пять тысяч рублей. Всего пять тысяч за то, что месяц я не имела ни одного выходного и ложилась спать далеко за полночь. После этого твёрдо решила: раз люди столь не благодарны, то никаких галочек за мой счёт они больше не поставят!
Это был ноябрь. Ноябрь... В это время начала болеть мама. Более сорока лет диабета дали себя знать. Я приходила домой, выгуливала собаку, затем садилась в машину и ехала к ней. Возвращалась домой, и начиналась моя вторая смена. Снова ученики. Надо было как-то выживать. Их было и тогда много. И всё свободное время было отдано им. Мой рабочий день заканчивался ближе к двадцати трём часам. А ещё надо было приготовить поесть, постирать, собраться на следующий день на работу... Что такое зомби? Существо, у которого отключён мозг. Именно таким существом я и была. Стоило мозг снова включить, как слезы текли от безысходности. Я боролась. За мамино здоровье, за её жизнь. Сыну удалось найти врачей, чтобы ей не отнял ногу. Только пальцы на ноге. Новый год. После подряд двух операций, мама встретила его в больнице. Двухместная палата, круглосуточная сиделка. И на всё это были нужны деньги. Большие деньги! За две операции, од-на из которых была в декабре, а другая в марте, я заплатила почти полмиллиона. И это при зарплате чуть больше сорока тысяч... Без кредитов. Без займов. Я спала в среднем по пять часов в сутки.
После праздников забрала маму домой. Для ухода нужна была не просто сиделка, а та, что имеет медицинское образование и может делать перевязки и обрабатывать раны. И я обратилась в патронажную службу. Но проработала у меня эта женщина, узбечка по национальности, не долго. Я почти каждый день привозила продукты, которые она должна была приготовить, чтобы покормить больного лежачего человека. Только однажды мама потихоньку, виноватым голосом, сказала, что она очень хочет кушать, так как та ее не кормит, да еще и хамит. У меня все поднялось. С большим трудом сдержалась и, выйдя из квартиры, сразу позвонила в патронажную службу. На следующий день я вошла в квартиру без предварительного звонка, заявив с порога, что она уволена, дав ей на сборы тридцать минут. Сзади меня стояла Людмила, Люда, Людочка… Женщина, которую я всегда буду вспоминать с огромной теплотой. В прошлом хирургическая медицинская сестра. Удивительно чистоплотная и аккуратная, с мягким характером.
Постепенно мама пошла на поправку, начала вставать. Опираясь на ходунки, с помощью сиделки, но вставала! Она мечтала снова начать ходить, а лето провести на даче. Я поддерживала её, но в душе в это не верила: слишком она ослабла. В мае она сорвалась, и снова слегла. Теперь уже окончательно. День ото дня ей становилось все хуже, и я приняла тяжелое для себя решение положить ее в больницу. Тяжелое, потому что она мечтала умереть дома. Но я каждый день работала, а сиделка с ней одна в том состоянии просто не справилась бы. К тому же предстояло вводить питание с помощью капельницы. Отделение интенсивной терапии, круглосуточный пропуск. Один у меня, другой у Люды. Все прекрасно понимали, что люди отсюда уже не выходят. Отделение, где облегчали последние дни жизни. Я приезжала каждый день, стараясь привезти что-нибудь вкусненькое своим женщинам. Через неделю мама стала узнавать меня с трудом, почти постоянно находясь в полудреме. Отказывалась от еды, а самое страшное, стала видеть папу, который ушёл в мир иной более десяти лет назад. Двадцать шестого мая её не стало. Она умерла в больнице, пробыв там последние две недели своей жизни. Рядом была Люда. Круглосуточно, не отходя от своей пациентки. Больница находилась недалеко от дома, и иногда я подменяла ее на пару часов, чтобы она могла пойти переодеться и принять душ. Я очень благодарна этой женщине. Именно она приняла на себя тяжесть последнего вздоха. Последние двое суток мама уже никого не узнавала, почти не открывала глаза, но, еле слышно, разговаривала с папой...
Все эти десять с половиной лет я регулярно ощущала его присутствие рядом. То лёгкий ветерок в закрытом помещении, то запах, неожиданно появлявшийся, а затем также неожиданно исчезавший. Первые пару лет это случалось довольно часто, а потом всё реже и реже... А потом и вовсе он стал приходить только к маме. Говорят, что души умерших уходят в другой мир, но он не уходил. Безумно любя жену, единственную любовь в его жизни, он ждал её... Прошло семь лет, как мамы не стало, и за эти годы он ни разу не пришёл ко мне. Я - его дочь, я - сильная, я - выживу... А они ушли. Оба, рука об руку, как шли и по жизни. С первой встречи, когда познакомились.
Папе было шестнадцать, а маме пятнадцать, когда они по-ступили в железнодорожный техникум имени Андреева. Отец всегда был очень коммуникабельным человеком, уже в первый день он познакомился со всеми пацанами в группе, и в первый же день сказал им, показывая на круглолицею красавицу с вьющимися волосами: « А это девушка будет моей». И так и случилось. Через четыре года, перед окончанием техникума они поженились. Но это совсем другая история… И даже папина смерть разлучила их лишь на время, на десять с половиной лет...
Продолжение:
http://stihi.ru/2023/11/25/5885