В ней сочетаются крест и дыба. Духи и яд – но какой флакон! Клеймо опасного логотипа. В словах – отнюдь не тупой жаргон. Манеры леди и душеедки… Идей убийственный арсенал. Такая женщина – случай редкий. Блажен, кто верил, обрел, познал, что выходить из немого пата куда сложней, чем туда попасть. Что рабство - это всегда припадок, когда не вялотекуща страсть. Что если хрупкое это тельце покажет видом своим: нельзя, пробьют инстинкты рабовладельца - вот как угодно, сейчас же взять, поработить но… прибит падучей, считай, под даму заход шохи. Тот самый пат. Но зато он учит о ней красиво страдать стихи о том, что ныне, а также присно, вовеки будет, как есть сейчас. Любовь коварна, а страсть капризна. Стервозна малая только часть. А ей, конечно же, душу рвать бы, А как иначе? Да только вот до завтра хрен там, ну а до свадьбы не факт, что пишущий доживет. Но прав Есенин – душевным ранам и заживлению их внимать читатель будет довольно рьяно, тем паче – если в них перемать. Но он страдателю фиолетов, пусть черен глаз его, кос, лилов… Дурак - не лесом он ходит, Летов! Дурак - в 3 соснах тех самых слов. И нет в любви никакого энда. В ней не уходится, уходя. Где выброс 5-го элемента, уединиться в конце хотят.
Нырнуть в нее и вдыхать торнадо. Где в стонах хоры Плавалакун.
Постельный остров. Робинзонада.
И словно метки
Недель?
Секунд?
И на спине, и в душе зарубки ее отточенных ноготков.
Но нежный ангел, воздушно-хрупкий… В минуты страсти он не таков!
И мысль-буравчик уже налево
В кольце сюжета не гонит ток.
Бывает так, что двойные блефы
Ведут к тому,что не врет никто.
И очень хочется верить в это.
Хотя опять же расклад такой
Он для дешевенького сюжета,
Хоть на бумаге и дорогой.
Кто б мог подумать, что столько слюнок
Он вызывает, довозбудив.
Порой и надо сказать «Люблю», но
Язык зажеван, заел мотив…
Клеймо опасного логотипа.
Штрих-код царапин. Как знак «мое».
Рабовладелица.
Крест и дыба.
Но что ж так хочется на нее?