Wallace Stevens (США)
Пер. с английского Елены Багдаевой
В доме всё стихло, и мир успокоился.
Читатель стал книгой, а летняя ночь
сутью книги была, в ней с е б я познавая.
В доме всё стихло, и мир успокоился.
Слова были с к а з а н ы – и будто – без книги.
Но над страницей ч и т а т е л ь склонился.
И как не склониться: ему ведь так надо
школьником быть, для которого правда –
вся в книге, а ночь – идеальная мысль.
В доме всё стихло: ведь так и должн`о быть.
Тишина частью смысла была – и настроя,
а мысль только с н е й на страницу заходит.
И мир был покоем. Правдой в мире покоя,
для которой иного н е т смысла: сама ведь – покой,
и сама она – ночь, и то лето, и сама –
тот читатель, что склонившись, читает до света.
Ср.: http://stihi.ru/2015/12/04/10519
Ср.: http://stihi.ru/2022/02/02/552
"The house was quiet and the world was calm…"
The house was quiet and the world was calm.
The reader became the book; and summer night
Was like the conscious being of the book.
The house was quiet and the world was calm.
The words were spoken as if there was no book,
Except that the reader leaned above the page,
Wanted to lean, wanted much to be
The scholar to whom his book is true, to whom
The summer night is like a perfection of thought.
The house was quiet because it had to be.
The quiet was part of the meaning, part of the mind:
The access of perfection to the page.
And the world was calm. The truth in a calm world,
In which there is no other meaning, itself
Is calm, itself is summer and night, itself
Is the reader leaning late and reading there.