Юность сирен

Тепло в ладонях. Солоно в глазах.
Тепло за пазухой. И легколобый ветер
Топорщит паруса. И ни один на свете
Не знает человек, что голоса

Сирен лукавых медленны, как сон
Весенне-летний, тот, что скажет междустрочно
О самом важном, то, что небом водосточным
Был прерван разговор: сухой песок

Струился в колбе вверх и вниз; навек
Мы знали, завязав глаза, как прочны мачты,
Но вырваться пытались всё равно; не значит
Известное тогда ничто. Поверх

Ступали волны звуков, по слогам
Корабль всё шёл, мы умирали от избытка
Прекрасного; и был наш облик солнцем выткан
В том небе, где без края берега.

Всё – берег. Все огни – огонь,
Однажды сказано. Мы знали то наверно,
Но то, насколько это так, последний-первый
Нам произнёс разбойник. На ладонь

Ложится хлеб, не прожигая жизнь
До основанья слова, до костей молчанья,
И медлит в нас глоток огня, не обещанья –
А самой подлинности. Удержи,

Возможно это, хоть и не рукой.
И мы стояли, ещё там, как в предсказанье,
И бесконечно проплывали пред глазами
Простые скалы, гроздья облаков,

И море это, что, и миновав,
Оставили в себе, как сердце, бесконечность
Дыханья нашего: преследованье, нечет,
И память тайны, как нас ветер брал на плечи;
А после лишь придумали слова.