Зимние сны в доме на берегу реки

И яблоня китайская в снегу,
и снегири, и шумные синицы,
и тёплый свет, под тёмные ресницы
втекающий по каплям, и разгул
шального ветра, бьющего по стёклам,
и хрусткий лёд, и наш уснувший сад,
и тропки в нём, и дерзкая лиса,
оставившая след на камне мокром,
и свитеры, держащие за горло,
порывов снежных крошечные свёрла,
глинтвейн с корицей, тихий вечер, мы –
всё это жизнь в преддверие зимы.

Смотрю в окно. Огромная река
смиряется, и смерть её легка –
уйти под лёд, "уснуть и видеть сны",
храня в придонном иле до весны
холодных рыб, улиток и лягушек.
Придёт декабрь, настудит и навьюжит,
каток наладит, выставит на лёд –
и разом сонный берег оживёт,
ну, а пока он только наш, и здесь
мы в тёплом доме друг у друга есть.

А где-то в старом городе дожди,
и резкий ветер ночью дует с моря,
и воет низко в форточку: "...впу-у-усти",
и кутается в шаль седая мойра,
и хмурит брови, тянет нить, стучит
о спицу спицей – вяжет бесконечность.

...В преддверие зимы, слепой, невечной
горяч глинвейн, и звякают ключи,
и губы горячи, и пахнут пальцы
корицей и гвоздикой, и встречаться,
за три часа соскучившись, легко.
Я, перейдя на личное арго,
скажу так много в двух словах и жестах,
но это будет позже, а пока
мы пьём глинтвейн и смотрим, как река
ворчит сквозь сон в ледовом русле тесном.