Открывается дверь, закрывается

Открывается дверь, закрывается.
Посетители верят, что ты
объяснишь всё, что в мире случается
и что эти ответы просты.
Перерыв на обед. В холле очередь
ждёт безропотно. Дверь на замке.
Пища густо приправлена горечью,
словно пойманной птице в силке.
«Что ж сегодня – ты стонешь – не пятница?..» –
в уик-энд не достанут тебя,
чтоб узнать о родных: всё ли сладится,
и доколе тянуться скорбям.
Ты провидец. Профессия странная,
и табличка прибита к двери,
что сидит здесь-де молнией раненый,
на семи языках говорит.
Ты же помнишь одно только зарево,
и что замерло сердце в груди,
а в глазах деревенька, и барыня
сквозь тебя напряжённо глядит.
Смотрит вдаль и как будто бы молится,
словно видит вдали за тобой, 
где-то там, за недальней околицей
громыхающий залпами бой.
И пятно у тебя под сорочкою
расплывается, и в полусне
кто-то пишет короткими строчками
книгу жизни на белой стене.
Та стена расплывается облаком,
исчезают на ней письмена
и звонит оглушительно колокол,
и проносится рядом война.
С той поры, белой молнией раненый,
ты в бреду бесконечном живёшь,
и с глазами безумными барыня
всё толкует, что истина – ложь.