Записка

Разве знал, забираясь на табуретку –
Для чего-то обшарить верхнюю полку, –
Что меж книг обнаружит листочек в клетку,
Много лет пролежавший там втихомолку?
Он ещё не успел опознать находки,
Но уже шевельнулась внутри тревога.
…Карандашные строчки жалобно-кротки:
«Приходи, я должна объяснить так много…»
Он тогда не пришёл, убоялся риска:
Вдруг размякнет, расслабится, возвратится…
Зачеркнул. Отсёк. А её записка
До сих пор на его стеллаже ютится.
Выцветает, ветшает на верхней полке…
Не порвал, не сжёг – дал ей жить доныне.
Сохранил, как свидетельство той размолвки:
Униженья чужого, своей гордыни.
Назначала свиданье, просила слёзно…
Он был холоден. Он презирал «спектакли».
Вдруг бы впрямь объяснила?.. Да нынче поздно.
Вот не спи теперь, думай: а не дурак ли?
Всё могло быть иначе. Смешная жалость…
Сжечь теперь? Ну уж дудки. Он сыт игрою.
Это всё, что ему от неё осталось.
Хоть на почерк родной поглядеть порою…