Любимое

как бы ни было велико, а умещается в обычном, человеческом сердце.

Из полюбившейся "прозы" то, что можно охватить глазами за пару минут, но может не прийти и за целую жизнь.

Из произведений Германа Гессе:

"О Единстве..."

Ни во что на свете я не верю так глубоко, ни одно другое представление не свято для меня в такой степени, как представление об Единстве: мир в целом есть божественное Единство, и все страдания, всё зло заключены лишь в том, что каждый из нас уже не чувствует себя неотъемлемой частью целого, что «я» слишком высоко себя ставит.
Что мир есть единство и в то же время полон многообразия, красота возможна лишь в преходящем, что милость дано испытать лишь грешнику – этому и сотням других глубочайших истин могут служить символом и священным свидетельством и прелестное ушко, и Вишну, Исида или цветок лотоса.

Единство, которое я чту за этим многообразием, - не скучное, умозрительное,
теоретическое единство.

Оно есть сама жизнь, полная игры, боли и смеха.

Оно изображено и в танце бога Шивы, который, танцуя, вдребезги разносит мир, да и во многих других картинах; оно не чуждается никаких изображений, никаких сравнений. Ты можешь в любое время вступить в него, оно принадлежит тебе с того мгновения, как ты отказался от времени и пространства, знания и незнания, как ты вышел из круга условностей, как ты в любви и служении стал принадлежать всем богам, всем людям, всем эпохам.

Герман Гессе (Из повести «Курортник»)

…Этому знанию об Единстве, из которого верующий и мудрец черпают силы воспринимать страдание и мир как нечто преходящее и ничтожное и освобождать от них себя, устремлённого к Единству, - этому знанию противостоит как противоположный полюс другая идея: мысль о том, что, несмотря на потустороннее Единство, в этом мире жизнь так или иначе доступна нам лишь в обособленных, не связанных друг с другом образах. И если стать на эту, другую точку зрения, то, несмотря на Единство, человек является всё-таки человеком, а не животным, один добр, другой зол, и запутанная пестрота жизни всё-таки существует…

Герман Гессе (рукопись из архива Г.Гессе в Марбахе)

Хотя я считаю, что небытие лучше бытия, но я согласен с мудрым представлением древних, что возвыситься в какой-то мере над болью и заботой возможно лишь благодаря внутреннему «пробуждению», осознанию или скорее переживанию того, что чувственный мир и внешние события несущественны и призрачны, что мы способны освободиться не тогда, когда предаёмся ребяческим хлопотам, и не тогда, когда аскетически от них отрекаемся, но лишь когда мы каждый раз заново проникаемся чувством божественного Единства, скрытого за пёстрым покрывалом жизненной суеты. Это свобода проявляется не только в большом спокойствии по отношению к требованиям мира и собственным страстям, но и в смиренном познании, что наши моральные претензии неисполнимы, ибо не мы распоряжаемся своей жизнью, мы нити в покрывале, не более. Вот, примерно, во что я верую и чем утешаюсь в часы раздумий.

Герман Гессе (Из письма Ст.Б. 24.11.1930)

~*~

"...Все любили Сиддхартху. Во всех он вселял радость, для всех был утехой.
Но сам он, Сиддхартха, не ведал радости, не знал утех. Гуляя по розовым
дорожкам сада, среди смоковниц, сидя под голубоватой сенью Рощи Созерцания,
совершая ежедневные очистительные омовения, принося жертвоприношения в
тенистой глубине манговой рощи, с отменной благопристойностью в каждом своем
движении, всеми любимый, всем радуя взоры,-- сам он, однако, не находил
радости в своем сердце. В струях речных вод, в мерцании ночных светил, в
сиянии солнечных лучей мелькали перед ним образы, носились неугомонные
мысли. Грезы и душевную тревогу навевали на него и курение жертвенного
фимиама, и стихи Ригве-ды, и поучения древних брахманов.
И Сиддхартха познал муки неудовлетворенности. Он по чувствовал, что
любви родителей, любви Говинды, его друга, недостаточно, чтобы навсегда и
всецело осчастливить, успокоить и насытить его. Он догадывался, что его
достопочтенный отец и другие его учителя -- мудрые брахманы уже передали ему
большую и лучшую часть своей мудрости, что они уже передали все свое
богатство в его алчущий сосуд,-- но не наполнился сосуд, не удовлетворена
мысль, не успокоилась душа, не умиротворено сердце. Омовения вещь хорошая,--
но не водою же смыть грех, утолить жажду души, унять тревогу сердца?
Превосходны жертвоприношения и вознесения молитв к богам -- но разве этого
достаточно? Разве жертвоприношения дают счастье? А боги? Действительно ли
творцом мира был Праджапати, а не Атман -- Он, Единственный, Всеединый? Ведь
и боги существа сотворенные, как я и ты, подчиненные времени, преходящие...
И хорошо ли в таком случае, правильно ли, имеет ли смысл приносить им
жертвы? Кому же и приносить жертвы, Кому поклоняться, как не Ему,
Единственному, Атману? И где искать Атмана, Где Он пребывает, где бьется Его
извечное сердце? Где, как не в собственном Я, в его сокровенной глубине, в
том Не уничтожаемом, что каждый носит в себе? Но где же, где это Я, это
сокровенное, это начало начал? Оно не в плоти и не в крови, не в мысли и не
в сознании,-- учат мудрейшие. Где оно тогда? Существует ли иной путь, чтоб
проникнуть туда, к этому Я, ко мне, к Атману? И стоит ли его искать? увы,
никто не может указать этот путь, никто не знает его,-- ни отец, ни
наставники и мудрецы, ни священные жертвенные песнопения. Все-то они --
брахманы и их священные книги -- знают, всем-то и даже более чем всем они
интересовались- творением мира, происхождением речи, пищи, вдыхания и
выдыхания, соотношением чувств, деяниями богов. Бесконечно много знают
они,-- но какую цену имеет все это знание, если не знаешь Единого ..."

"Сиддхартха" - Герман Гессе

Другие статьи в литературном дневнике:

• 30.10.2008. Любимое
• 24.10.2008. Стихи Алексея Константиновича Толстого
• 18.10.2008. ***