– Для меня, – говорит, – всякая завершенная история – история о смерти, рассказанная смертным повествователем смертному слушателю.
Мой внутренний ребенок очень этого дела боится, но верит, что бывают иные какие то варианты, и вечно нудит:
«А что было дальше?» – в надежде, что «дальше» было хоть что то, кроме тишины…
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
