сбросил шубу легкий город, чуя первую траву. человек, звучащий гордо, закупает впрок жратву. он толкается, не глядя. он сметает все, как шквал. то ль готовится к блокаде, то ли в зиму отощал. вот она война-невзгода и весна, и благодать. человек, звучащий гордо, рад бы вовсе не звучать. рад бы кости греть у печки в глухомани деревень. закупить две пачки гречки и варить по ложке в день.
но весна вскипает бурно, словно гордость ( черт-те чья). и горит кольцо Сатурна в телескопе муравья. и неведомая сила, отрывая от печи, говорит сидельцу: " милый! выдь-ка к Богу. позвучи." человек застыл, как льдинка, смотрит зверем из окна. где ты, первая травинка? очень ты ему нужна...
путеводное
а что же делать, коль война? когда не спрячешься в пробирку и не пошлешь полмира на, и не встряхнешь его за шкирку. а темный дождь все льет и льет сквозь крыши, гимны и беседы. и ты бредешь, как весь народ, угрюмо в сторону победы. и черный взор сквозит в упор, и плачет худенькая ива. и вечный ворон Невермор, промокший, каркает блудливо. и только крестик на груди не мокнет в этой мутной стирке и шепчет ласково: " иди! какие к черту тут пробирки..."
очи черные
помимо усадьбы и сада продАл мерседес и баян, и вот - уезжает в Канаду бездетный, богатый цыган. в Канаду. в восторг изобилья. подальше от вьюг и войны несут его мудрые крылья из страшной и грешной страны. в Канаду - не значит на паперть. он знает свой счет и расчет. он купит гражданство и паспорт, сироточку в дочки возьмет. с соседями мирно поладит, начнет разводить лошадей. и станет, как добрый канадец, из церкви спешить на хоккей. все глуше, все дальше, все тише хрип-кашель, ковид-омикрон, свист плетки и запах гашиша, и жадный до денег барон.
прощально собака залает. махнешь ей рукой из ворот. прощай, Будулай Будулаич...
ты умный.
ты явно не ТОТ
сумасшествие темной стихии всплеск молитв. огонек в темноте.
- мы не люди. мы кто-то другие...
- нет, мы люди. те самые.
те
благородные буки и бяки, не познавшие божьих азов. нас пока еще любят собаки, и дельфины плывут к нам на зов. слышишь? там, в занебесье бескровном, там, где Чудо сильнее причуд, наши доченьки в хоре церковном нам с тобою о нас же поют. булка крошится, варится кофе, стынет пенка в густом молоке. и рисуется блоковский профиль на таинственном старом стишке. очищается небо над хором, просыпается феникс в золе. пахнет кофе. и сладким кагором. как и дОлжно на грешной земле
а глобус вертится и вертится всей пестротой морей и гор. но этот мир уже не светится и не звучит, как детский хор. ему не спится и не верится, и не поется в ночь обид. и все же он немножко вертится ( и даже ласково скрипит). он между полюсом и полюсом вжимается в морскую гладь, но что-то нам охрипшим голосом еще пытается сказать. в снегу рождаются проталинки. я глажу пальцами моря и говорю
- не бойся, старенький. ты просто мнительный, как я...
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
