А чьи это там такие
дивные глазоньки
так пристально
вглядываются в жерло
дугинской бездны?
Не пугайся,
я тоже видел солнце Евразии —
сквозь бутылочные бока
в священном подъезде,
через грязные стёкла
с видом на пустыри,
на неназванные, безвестные
переулки и тупики.
Путь надсадно себе прорезывая
через груды русской тоски,
выходил погулять,
как в считалочке детской зайчик.
Одноразовое моё лезвие
во рту на конце строки —
стихи нужны там,
где слова ничего не значат.
Где тысячи смыслов
останутся неразгаданными
забытым некрополем
для журавликов оригами.
Рты гуманистов,
з;ткнутые прикладами.
Рты филантропов,
з;ткнутые сорняками.
Я видел, как среди ночи
волчок кусает за б;к:
кишки, лоскутные щепки
белых пальто.
Ты — либо то,
чего от тебя хочет бог,
либо — вообще никто.
На сплетение языков,
пока синапс не разлучит нас,
на сплетение рук — согласны ли мы,
пока рай наш строится?
Во мне говорит последняя
коллективная идентичность —
человек,
копьём пробивающий уробороса.
Пока нежный мой, бритвенный век
под ярмом страданий
ещё не сгорбился,
пока глазоньки
век своих лавочку не прикрыли —
во мне говорит человек,
копьём пробивающий уробороса.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
