Верность слову
Приют неизвестных поэтов
1. Памяти Валерия Абанькина
Неразбавленный спирт без закуски, Полагаю, не всем по нутру. Две сестры знаменитых Тунгуски, Мало знают про третью сестру. О Подкаменной с Нижней повсюду И статьи, и труды на века. А Сухая Тунгуска? Откуда? Не бывает сухою река. Если имя на карте не сыщешь, Значит, кто-то забрел не туда. Объяснять, что целебней и чище В неизвестной речушке вода, Очевидец не хочет – накладно Унижаться ему задарма. Не поверили, значит, не надо. Он сумеет культурно весьма Поддержать разговор про «Титаник», Про Диану, которую жаль. Из куста машинально достанет Спирт с певучим названьем «Рояль». Не поверили. С ними все ясно. А с собою? Хоть – вой, хоть – ори… Сочинительство огнеопасно Если рукопись тлеет внутри.
2. Памяти Николая Бурашникова
Всегда найдется, кто срывает Сто раз отложенный дебют. И слово в горле застревает, И меркнет свет… Но убивают Не те, которые, добьют. Они, как правило, приличны На вид усталые слегка, Но монотонно, методично, Расчетливо, издалека, Следы стирая и улики, Загонят в темные углы… Презрительнейшие улыбки, Надменнейшие похвалы. Припомнят даже Пастернака, Есенинские кутежи… Обчистят так, что ставить на кон Придется собственную жизнь. И взвинченный, полубезумный Он сам покорно забредет Туда, где выродок угрюмый Очередную жертву ждет.
3. Памяти Алексея Васильева Не признающий правил, На слово скор и спор Однофамилец Павел – Пример? Или – укор?
Пример! Мальчишка вроде, Но не жалея жил, Он словом верховодил И сам ему служил.
Собольим, волчьим, лисьим – Разливом всех мехов Горяч и живописен Напор его стихов.
Сверкают самоцветы Немыслимой игры. Завистливы поэты, А женщины щедры…
Но зависть перезрела. И он, конечно, знал Рассветного расстрела Логический финал.
Веселая Россия – Здесь плодоносит прах. И заново Васильев Возник на Северах.
Рожденный не сутулым, Погибшему под стать, И словом и разгулом, Стараясь не отстать,
Без придури народен, Каленый на ветру… Но тоже неугоден: Не в масть, не ко двору.
Критические рыльца, Пока сильней не стал, Спешат однофамильца Поднять на пьедестал.
Подсказывает случай Кадить или дымить Лишь было бы сподручней Унизить, заклеймить.
Ребятки знают дело Не задирался что б, Без тюрем, без расстрела, Но дружно гонят в гроб.
4. Памяти Геннадия Кононова
Посредине больного, усталого Века, где молчаливы приметы, Это надо же выбрать Пыталово Местом для появленья поэта. Где заглавное Слово с рождения Изощренно и хитро пытает. Не везде прорастает растение. И поэт не везде прорастает. Но не лишне напомнить: под пытками Разглашаются главные тайны. Обезболивающими напитками Увлеченья, отнюдь, не случайны. Человеку нормальному видится, Что излишен эмоций избыток, А Пыталово – просто провинция, Никакая не камера пыток. Будто не о чем больше печалиться На Руси, где полынь да полова. Чем поэт от других отличается – Он не может ослушаться Слова. Потому и бежать не пытается, Понимая – себе же в убыток. Обреченно в Пыталове мается, Чтоб однажды не выдержать пыток.
5. Памяти Аркадия Кутилова
За то, что рано выбрал верный след, За легкую отточенную строчку Он должен был погибнуть в двадцать лет, Но Некто в черном выдумал отсрочку. Отравлен был лирический герой, А сам поэт разжалован из строя, И между первой смертью и второй, Нес на себе он мертвого героя, Которого не мог и не хотел Оставить или тихо спрятать где-то. И запах обреченности густел, Бежал за ним, опережал поэта. Экзотикой всегда увлечены, Но устают эстет и обыватель. Друзья редели. Морщились чины. Шарахался испуганный издатель. Замками дружно лязгали дома… Искал подвал, чердак или сарайку. И лишь гостеприимная тюрьма, Как милостыню, подавала пайку.
6. Памяти Геннадия Лысенко
Пускай диктует мода Удобный цвет чернил, Но правила ухода Никто не сочинил.
Он темен, как реактор Поэта белый лист. Ни трезвенький редактор, Ни чинный моралист,
Ни внутренних рецензий Лихие мастера, Ни злоискатель цензор, Ни генерал пера –
При их большом умении Заставить не дышать, Молчать… Но тем не менее Не в силах помешать
Бесправному поэту Подняться и уйти, Не шаркнув по паркету, Спастись и дар спасти.
Чтобы не стать холопом У скользких туш и душ И дверью громко хлопнув, Перепугав чинуш,
Не к выходу, не к входу, А за предел земли, В жестокую свободу Спасительной петли.
7. Памяти Валерия Прокошина
Городские квартиры и сельские избы Далеки, но значительно дальше от них, Низкорослые русские анахронизмы – Засыпные бараки окраин глухих.
Точно так же, как дети, рожденные в браке, От нагулянных (я не касаюсь тюрьмы – Повезло), но рожденные в шумном бараке, От рожденных в домах отличаемся мы.
Пусть не только у нас тараканы с клопами – Светлым будущим жить не легко никому. Но особая, чисто барачная память, Выдает невозможность побыть одному.
Слишком тесная близость чужого дыханья. Узость комнат скрывает большой коридор. И распахнутость, и отчужденность глухая В наших душах ведут изнурительный спор.
Обнаженность развешанных стираных тряпок И бесстыдство скандалов… А после того – Постоянность желания спрятаться, спрятать, Не конфетку в карман, а себя самого.
8.Памяти Николая Рябеченкова Солдатский юморок судьбы, – И прорычать в ответ, что ты
9.Памяти Льва Тарана
Не принимает шуток Трагический герой В жестокий промежуток Меж первой и второй.
Не рюмкой, с нею проще, Сам выпил, сам налил. И пьет поэт, не ропщет На дефицит чернил.
Талантом – не последний И ярко стартовал…
Почти двадцатилетний Меж книгами провал.
Надежда еле тлеет На донышке души. Советуют: «Светлее И радостней пиши, За бодренькие вирши Дадут на белый хлеб».
А как светлей напишешь, Когда не глух, не слеп?
Товарищ Запад хвалит: Там – свет, а здесь – тюрьма. И говорит, что свалит От русского дерьма.
Хотел ему по роже, Да развели мосты… И все-таки не гоже От Родины в кусты.
Уж лучше дальше в пьянку. С повинной головой Крутить свою шарманку, Пока еще живой.
Поэты виноваты, Как слабое звено. А докторской зарплаты Хватает на вино. Сергей Кузнечихин ...............
С днём рождения, Сергей Данилович! С уважением. © Copyright: Георгий Юрин, 2023.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
