Маргарита Иосифовна Алигер. Поэт, переводчик
http://libverse.ru/aliger/list.html
Маргарита Иосифовна Алигер.
7 октября 1915 года - 1 августа 1992 года
Лауреат Сталинской премии за поэму "Зоя" о Зое Космодемьянской.
Образование: Литературный институт им.А.М.Горького.
Талантливая поэтесса. Мужественная и умеющая любить женщина.
Анна Андреевна Ахматова называла ее "Алигерица".
Алигер Маргарита Иосифовна (1915, г. Одесса — 1992, Московская обл.) - русская поэтесса еврейского происхождения.
Родилась 7-о октября 1915 г. в городе Одесса. Родители Маргариты были мелкими служащими. Окончив 7 лет учебы в школе, поступила в химический техникум. Параллельно обучении в техникуме, Маргарита работала на заводе.
Когда Алигер было 16 лет она бросила учебу и с семьей переехала в Москву. Именно здесь и был ее творческий дебют. Не сумев сдать экзамены в институт, Маргарита устроилась библиотекарем института ОГИЗ("Объединение государственных книжно-журнальных издательств"). В 1933 начала печататься в журнале "Огонек", литературные курсы которого часто посещала. Первыми опубликованными стихами были «Дождь» и «Будни».
В 1934 Поступила в ГОУ ВПО Литературный институт имени А. М. Горького, где получала образование до 1937 г. Активно печатались стихотворения Алигер в прессе с 1935. С 1938 года Маргарита Алигер - член Союзу писателей СССР и депутат райсовета Красной Песни. В то самое время вышел сборник стихов «Год рождения».
В 1937 Маргарита вышла замуж за выпускника московской консерватории, композитора Константина Макарова-Ракитина, который ушел на фронт и погиб в бою под Ярцевым в первые дни войны. Из-за этого события родился стих "С пулей в сердце я живу на свете". В браке у Маргариты и Константина родились двое детей: сын Дмитрий (1937-1938) и дочь Татьяна (1940—1974), ставшая переводчиком и поэтессой.
В следующие годы были изданы несколько сборников стихов:
1942 - «Памяти храбрых»
1945 - «Сказка о правде», «Твоя победа»
1953 - «Ленинские горы»
Стихи Маргариты были наполнены оптимизмом, с коммунистическим настроем.
У Маргариты была еще младшая дочь от А. А. Фадеева - Мария Алигер-Энценсбергер, которая долгое время жила в Лондоне с мужем Гансом Магнусом Энценсбергером.
Последний муж Маргариты Алигер - Игорь Сергеевич Черноуцан - фронтовик, литератор, заместитель заведующего отделом культуры Центрального Комитета КПСС.
1992 года 1 августа около своей дачи в поселке Мичуринец, в результате нелепого случая Маргарита Алигер погибла, упав в глубокую канаву. Маргарита прожила дольше своих детей и мужей. Похоронена на кладбище в Переделкино, как и ее обе дочери.
С Т И Х И
Маргарита Алигер.
Яблоки.
Сквозь перезревающее лето
паутинки искрами летят.
Жарко.
Облака над сельсоветом
белые и круглые стоят.
Осени спокойное начало.
Август месяц,
красный лист во рву.
Коротко и твердо простучало
яблоко, упавшее в траву.
Зерна высыхающих растений.
Голоса доносятся, дрожа.
И спокойные густые тени
целый день под яблоней лежат.
Мы корзины выстроим рядами.
Яблоки блестящи и теплы.
Над селом,
над теплыми садами
яблочно-румяный день проплыл.
Прошуршат корзины по дороге.
Сильная у девушки рука,
стройные устойчивые ноги,
яблочная краска на щеках.
Пыльный тракт,
просохшие низины,
двое хлопцев едут на возу.
Яркие, душистые корзины
на колхозный рынок довезут.
Красный ободок на папиросе...
Пес бежит по выбитым следам...
И большая солнечная осень
широко идет на города.
Это город -
улица и лица.
Небосклон зеленоват и чист.
На багряный клен
присела птица,
на плечо прохожему ложится
медленный,
широкий,
тихий лист.
Листья пахнут спелыми плодами,
на базарах - спелые плоды.
Осень машет рыжими крылами,
залетая птицею в сады,
в города неугасимой славы.
Крепкого осеннего литья
в звонкие стареющие травы
яблоки созревшие летят.
1934
Маргарита Алигер.
Какая осень! Дали далеки...
Какая осень!
Дали далеки.
Струится небо,
землю отражая.
Везут медленноходые быки
тяжелые телеги урожая.
И я в такую осень родилась.
Начало дня
встает в оконной раме.
Весь город пахнет спелыми плодами.
Под окнами бегут ребята в класс.
А я уже не бегаю - хожу,
порою утомляюсь на работе.
А я уже с такими не дружу,
меня такие называют "тетей".
Но не подумай,
будто я грущу.
Нет!
Я хожу притихшей и счастливой,
фальшиво и уверенно свищу
последних фильмов легкие мотивы.
Пойду гулять
и дождик пережду
в продмаге или в булочной Арбата.
Мы родились
в пятнадцатом году,
мои двадцатилетние ребята.
Едва встречая первую весну,
не узнаны убитыми отцами,
мы встали
в предпоследнюю войну,
чтобы в войне последней
стать бойцами.
Кому-то пасть в бою?
А если мне?
О чем я вспомню
и о чем забуду,
прислушиваясь к дорогой земле,
не веря в смерть,
упрямо веря чуду.
А если мне?
Еще не заржаветь
штыку под ливнем,
не размыться следу,
когда моим товарищам пропеть
со мною вместе взятую победу.
Ее услышу я
сквозь ход орудий,
сквозь холодок последней темноты...
Еще едят мороженое люди
и продаются мокрые цветы.
Прошла машина,
увезла гудок.
Проносит утро
новый запах хлеба,
и ясно тает облачный снежок
голубенькими лужицами неба.
1935
Маргарита Алигер
- Город -
Все мне снится: весна в природе.
Все мне снится: весны родней,
легкий на ногу, ты проходишь
узкой улицею моей.
Только нет, то прошли соседи...
Только нет, то шаги за углом...
Сколько ростепелей, гололедиц
и снегов между нами легло!
Только губы мои сухие
не целованы с декабря.
Только любят меня другие,
не похожие на тебя.
И один из них мягко ходит,
речи сладкие говорит...
Нашей улицей ветер бродит,
нашу форточку шевелит.
Осторожно прикроет двери,
по паркету пройдет, как по льду.
Что, как вдруг я ему поверю?
Что, как вдруг я за ним пойду?
Не вини ты меня нимало.
Тут во всем виноват ты сам.
А за озером, за Байкалом,
прямо в тучи вросли леса.
Облака пролегли что горы,
раздуваемые весной.
И в тайге начинается город,
как молоденький лес, сквозной.
И брожу я, слезы стирая,
узнавая ветра на лету,
руки зрячие простирая
в ослепленную темноту.
Нет, не надо, я слышу и верю
в шум тайги и в кипенье рек...
У высокой, у крепкой двери
постучится чужой человек.
Принесет мне букетик подснежных,
голубых и холодных цветов,
скажет много нелепых и нежных
и немножко приятных слов.
Только я улыбаться не стану;
я скажу ему, я не солгу:
- У меня есть такой желанный,
без которого я не могу.-
Погляжу на него не мигая:
- Как же я поверну с другим,
если наша любовь воздвигает
города посреди тайги?
1935
- Маргарита Алигер -
- Тревога -
Я замечаю, как мчится время.
Маленький парень в лошадки играет,
потом надевает шинель, и на шлеме
красная звездочка вырастает.
Мать удивится: "Какой ты высокий!"
Мы до вокзала его провожаем.
Он погибает на Дальнем Востоке.
Мы его именем клуб называем.
Я замечаю, как движется время.
Выйдем на улицу.
Небо синее...
Воспламеняя горючую темень,
падают бомбы на Абиссинию.
Только смятение.
Только шарит
негнущийся ветер прожекторов...
Маленький житель земного шара,
я пробегаю мимо домов.
Деревья стоят, как озябшие птицы,
мокрые перья на землю роняя.
Небо!
Я знаю твои границы.
Их самолеты мои охраняют.
Рядом со мною идущие люди,
может, мы слишком уж сентиментальны?
Все мы боимся, что сняться забудем
на фотографии моментальной,
что не останутся наши лица,
запечатлеется группа иная...
Дерево сада - осенняя птица -
мокрые перья на землю роняет.
Я замечаю, как время проходит.
Я еще столько недоглядела.
В мире, на белом свете, в природе
столько волнений и столько дела.
Нам не удастся прожить на свете
маленькой и неприметной судьбою.
Нам выходить в перекрестный ветер
грузных орудий дальнего боя.
Я ничего еще не успела.
Мне еще многое сделать надо.
Только успеть бы!
Яблоком спелым
осень нависла над каждым садом.
Ночь высекает и сушит слезы.
Низко пригнулось тревожное небо.
Дальние вспышки... Близкие грозы...
Земля моя,
правда моя,
потребуй!
1935
- Маргарита Алигер -
- Уже сентябрь за окном... -
Уже сентябрь за окном,
уже двенадцать дней подряд
все об одном и об одном
дожди-заики говорят.
Никто не хочет их понять.
Стоят притихшие сады.
Пересыпаются опять
крутые зернышки воды.
Но иногда проходит дождь.
...Тебе лишь кожанку надеть,
и ты пойдешь, и ты поймешь,
как не страшна природе смерть.
По синей грязи, по жнивью
иди, и думай, и свисти
о том, как много нужно вьюг
просторы эти занести.
Они найдутся и придут.
К твоим тяжелым сапогам,
к деревьям в ноги упадут
сплошные, спелые снега.
Мы к ним привыкнем...
И тогда
под каблуком засвищет лед,
шальная мутная вода
гремящим паводком пойдет.
Вокруг тебя и над тобой
взметнется зелень.
И опять
пакеты почты посевной
вне очереди подавать.
А тут лежал когда-то снег...
А тут пищал когда-то лед...
Мы разве помним по весне
о том, что осень подойдет?
Утрами,
только ото сна,
припоминаем мы слова.
И снова новая весна
нам неизведанно нова.
Тебе такой круговорот
легко и радостно понять.
Между камнями у ворот
трава прорежется опять.
Вот так же прорасти и нам
в иные годы и дела.
Трава не помнит, как она
безвестным зернышком была.
1935
- Маргарита Алигер -
- Опять хожу по улицам и слышу... -
Опять хожу по улицам и слышу,
как сердце тяжелеет от раздумья
и как невольно произносят губы
еще родное, ласковое имя.
Опять не то!
Пока еще мы рядом,
превозмогая горький непокой,
твержу упрямо: он такой, как надо,
такой, как ты придумала, такой.
Как должен свет упасть на подоконник?
Что - измениться за окном? Какое
сказать ты должен слово, чтобы сердце
вдруг поняло, что не того хотело.
Еще ты спишь. Но резче и иначе
у окон копошится полумгла.
И девушка уйдет, уже не плача
не понимая, как она могла.
И снова дни бегут прозрачной рощей,
без ручейков, мостков и переходов,
и, умываясь налетевшим снегом,
слепая ночь, ты снова станешь утром
Я все спешу.
Меня на перекрестке
ударом останавливает сердце
Оно как будто бы куда-то рвется.
Оно как будто бы о чем-то шепчет.
Его как будто бы переполняет
горячая, стремительная сила.
Я говорю:
- Товарищи, работа...-
Я говорю:
- Шаги, решенья, планы...-
Я говорю:
- Движенья и улыбки...-
Я спрашиваю:
- Разве это мало?
А сердце отвечает:
- Очень много.
Еще бы одного мне человека,
чтоб губы человечьи говорили,
чтоб голос человеческий звучал.
Чтоб ты мне позволяла, не робея,
к такому человеку приближаться
и слушать за стеною гимнастерки
его большое ласковое сердце.
Ты очень многих очень верно любишь,
но ты недосчиталась одного.
Я опущу глаза и не отвечу:
на миг печаль согреет мне ресницы.
Но ветер их остудит.
Очень прямо
пойду вперед, расталкивая снег.
Начальник на далекой новостройке,
чекист, живущий в городе Ростове,
поэт, который ходит по дорогам,
смеется и выдумывает правду.
Неправда, я люблю из вас кого-то,
люблю до горя, до мечты, до счастья,
так прямо, горячо и непреклонно,
что мы найдем друг друга на земле.
1935-1955
Маргарита Алигер
- С пулей в сердце...
С пулей в сердце
я живу на свете.
Мне еще нескоро умереть.
Снег идет.
Светло.
Играют дети.
Можно плакать,
можно песни петь.
Только петь и плакать я не буду.
В городе живем мы, не в лесу.
Ничего, как есть, не позабуду.
Все, что знаю, в сердце пронесу.
Спрашивает снежная, сквозная,
светлая казанская зима:
- Как ты будешь жить?
- Сама не знаю.
- Выживешь? -
Не знаю и сама.
- Как же ты не умерла от пули?
От конца уже невдалеке
я осталась жить,
не потому ли,
что в далеком камском городке,
там, где полночи светлы от снега,
где лихой мороз берет свое,
начинает говорить и бегать
счастье и бессмертие мое.
- Как же ты не умерла от пули,
выдержала огненный свинец?
Я осталась жить,
не потому ли,
что, когда увидела конец,
частыми, горячими толчками
сердце мне успело подсказать,
что смогу когда-нибудь стихами
о таком страданье рассказать.
- Как же ты не умерла от пули?
Как тебя удар не подкосил?
Я осталась жить,
не потому ли,
что, когда совсем не стало сил,
увидала
с дальних полустанков,
из забитых снегом тупиков:
за горами
движущихся танков,
за лесами
вскинутых штыков
занялся,
забрезжил
день победы,
землю осенил своим крылом.
Сквозь свои
и сквозь чужие беды
в этот день пошла я напролом.
1941
Маргарита Алигер
- Люди мне ошибок не прощают...
Люди мне ошибок не прощают.
Что же, я учусь держать ответ.
Легкой жизни мне не обещают
телеграммы утренних газет.
Щедрые на праздные приветы,
дни горят, как бабочки в огне.
Никакие добрые приметы
легкой жизни не пророчат мне.
Что могу я знать о легкой жизни?
Разве только из чужих стихов.
Но уж коль гулять, так, хоть на тризне,
я люблю до третьих петухов.
Но летит и светится пороша,
светят огоньки издалека;
но, судьбы моей большая ноша,
все же ты, как перышко, легка.
Пусть я старше, пусть все гуще проседь,
если я посетую - прости, -
пусть ты все весомее, но сбросить
мне тебя труднее, чем нести.
1946-1955
Я не хочу встречать тебя зимой.
Маргарита Алигер.
В моей душе ты будешь жить отныне
Весенний, с непокрытой головой,
Как лучший день мой, как мечта о сыне.
Я не хочу встречать тебя зимой.
Боюсь понять, что ты старей и суше,
Услышать, как ты ссоришься с женой,
Увидеть, как ты к другу равнодушен.
Боюсь узнать, что хоть короткий миг
Случается тебе прожить скучая,
Увидеть, как, поднявши воротник,
Спешишь ты, облаков не замечая.
Хочу тебя запомнить навсегда
Моим знакомцем, путником, влюблённым
В дороги, реки, горы, города,
Беспечным, ненасытным, изумлённым.
Живи таким, как в памяти моей,
Подверженный порывам и тревогам,
Всегда люби деревья и зверей,
И много знай, и спрашивай о многом.
Заглядывайся так же далеко
Прозрачными бродячими глазами.
Мне иногда бывает так легко -
Я вспоминаю: ты живёшь меж нами.
Покуда день, покуда будут течь
Стремительные, вспененные реки,
Таким тебя мечтаю я сберечь,
Тебя такого я люблю навеки.
И если даже ты придуман мной,
Такой, какого встретить мне хотелось,
Я не хочу тебя встречать зимой,
Чтоб выдумка моя не разлетелась.
***
I
Я хочу быть твоею милой.
Я хочу быть твоею силой,
свежим ветром,
насущным хлебом,
над тобою летящим небом.
Если ты собьёшься с дороги,
брошусь тропкой тебе под ноги
без оглядки иди по ней.
Если ты устанешь от жажды,
я ручьем обернусь однажды,—
подойди, наклонись, испей.
Если ты отдохнуть захочешь
посредине кромешной ночи,
все равно —
в горах ли, в лесах ли,—
встану дымом над кровлей сакли,
вспыхну теплым цветком огня,
чтобы ты увидал меня.
Всем, что любо тебе на свете,
обернуться готова я.
Подойди к окну на рассвете
и во всем угадай меня.
Это я, вступив в поединок
с целым войском сухих травинок,
встала лютиком у плетня,
чтобы ты пожалел меня.
Это я обернулась птицей,
переливчатою синицей,
и пою у истока дня,
чтобы ты услыхал меня.
Это я в оборотном свисте
соловья.
Распустились листья,
в лепестках — роса.
Это — я.
Это — я.
Облака над садом...
Хорошо тебе?
Значит, рядом,
над тобою — любовь моя!
Я узнала тебя из многих,
нераздельны наши дороги,
понимаешь, мой человек?
Где б ты ни был, меня ты встретишь
все равно ты меня заметишь
и полюбишь меня навек.
II
Мы в сумерках с тобой на лавочке сидим,
у наших ног в траве играют чьи-то дети.
мы часто о любви с тобою говорим,
о простоте ее, о мудрости, о свете.
И если б кто-нибудь тайком подслушать мог
те тихие раздумчивые речи,
наверно, он бы нам по-своему помог,
бесхитростно, легко, по-человечьи.
Сказал бы он: "Со стороны видней,
таким, как вы, быть розно невозможно".
Так одинаково мы думаем о ней
и одного в ней ищем непреложно.
Но что томит меня и что томит тебя,
когда мы вдруг внезапно затихаем
и про себя, таясь, волнуясь и любя,
любимых имена припоминаем?
Ты помнишь имя женщины одной,
единственно прекрасной меж другими,
единственно отмеченной тобой,
а я таю твое простое имя.
III
Мне раньше казалось, что наша любовь — это дом,
под маленьким небом поставленный нами с трудом.
Там сброшена ноша, озябшие руки согреты,
там милые вещи, уюта смешные приметы.
Прозрачное дерево тихо дрожит у порога,
и, может быть, тут и кончается наша дорога.
Потом я решила, что наша любовь — это сад,
где ясные дни на коричневых ветках висят,
где каждый росток существует спокойно и мудро,
где круглые сутки — осеннее раннее утро.
А тихое небо, знакомое, наше, такое,
что, кажется, облачко можно поправить рукою.
И дождиком пахнет, и слушают ветер травинки,
из мхов и кустарников в мир вытекают тропинки.
Теперь я уверена: наша любовь — это путь,
чуть видная тропка и снова большая дорога,
ночёвки под звёздами, вздох, наполняющий грудь,
усталость и счастье — сладчайшая в мире тревога.
Нам служит пристанищем наша большая земля.
Взлетают рассветы... Сырые брезенты палаток...
В туманных долинах дымок кочевого жилья
и лёгких заплечных мешков дорогой беспорядок.
Пусть камни теснятся, пусть скачем и плачет вода.
Пусть ливни и громы и радуга, словно ворота.
Пусть наша любовь остаётся такой навсегда,
вперёд уводя неразгаданностью поворота.
IV
Не лишай меня права тебя ревновать,
задыхаясь от каменной муки.
Прикажи мне уйти для того, чтоб узнать
освежающий холод разлуки.
Иль тебе непонятно, что значит любовь,
от которой нам некуда деться?
Это легкое тело, тяжелая кровь
и крылатое светлое сердце.
Это раннее утро и ранящий нож,
разрезающий душу на части.
Это храбрость и страх, это пламень и дрожь,
униженье, величье, и честность, и ложь,
из которых слагается счастье.
V
Была весна в том городе, взнесенном
на древние холмы над светлою рекой,
разбрасывала щедрою рукой
зеленый пух по тополям и кленам.
Меня будили птицы на рассвете,
они горланили на все лады,
то свист, то звон, то бульканье воды,
и эта вся возня и все труды
лишь потому, что нынче солнце светит.
А город был как будто пойман в сети,
сплетенные из солнечных лучей,
и мне казалось: слышны взрывы почек
и каждый распустившийся листочек
уже шумит о правоте своей.
А я с весной во все года дружила,
но ТА меня особенно вскружила,
и я не замечала ничего
и на слова, на взгляды человечьи
не отвечала. Незачем и нечем!
Я знаю счастье - промельк лучевой.
А добрый друг со мной бродил часами,
лишь крохи ночи уделяя сну,
и северными светлыми глазами
разглядывал он южную весну.
Как с городом, освоилась я с ним,
он был со мной, а я не замечала,
он спрашивал, а я не отвечала.
Я понимала лишь язык весны.
Теперь весна давным-давно прошла.
Идут дожди...Теперь я понимаю:
не только свету и не только маю
я счастьем тем обязана была.
И я хочу в осеннюю погоду,
в соленый мой, невыплаканный час,
припомнить ту сияющую воду,
как солнце, осеняющее нас.
Припомнить, словно книгу открывая,
те пригороды, где бродили мы,
позвякиванье дальнего трамвая,
зеленые пушистые холмы.
Там в солнечные утренние сети
был пойман город. Там весна была.
Захлебывались птицы на рассвете,
и взрослые смеялись, точно дети,
и ты меня любил,
а я не поняла...
VI
Я не хочу встречать тебя зимой.
В моей душе ты будешь жить отныне
весенний, с непокрытой головой,
как лучший день мой, как мечта о сыне.
Я не хочу встречать тебя зимой.
Боюсь понять что ты старей и суше,
услышать, как ты ссоришься с женой,
увидеть, как ты к другу равнодушен.
Боюсь узнать, что хоть короткий миг
случается тебе прожить скучая,
увидеть, как, поднявши воротник,
спешишь ты, облаков не замечая.
Хочу тебя запомнить навсегда
моим знакомцем, путником,влюбленным
в дороги, реки, горы, города,
беспечным, ненасытным, изумленным.
Живи таким, как в памяти моей,
подверженный порывам и тревогам,
всегда люби деревья и зверей,
И много знай, и спрашивай о многом.
Заглядывайся так же далеко
прозрачными бродячими глазами.
Мне иногда бывает так легко -
я вспоминаю: ты живешь меж нами.
Покуда день, покуда будут течь
стремительные, вспененные реки,
таким тебя мечтаю я сберечь,
тебя такого я люблю навеки.
И если даже ты придуман мной,
такой, какого встретить мне хотелось,
я не хочу тебя встречать зимой,
чтоб выдумка моя не разлетелась.
Это все 1939 год!
~~~~~~~~~~
Маргарита Алигер.
Музыка*
Я в комнате той,
на диване промятом,
где пахнет мастикой и кленом сухим,
наполненной музыкой и закатом,
дыханием,
голосом,
смехом твоим.
Я в комнате той,
где смущенно и чинно
стоит у стены, прижимается к ней
чужое разыгранное пианино,
как маленький памятник жизни твоей.
Всей жизни твоей.
До чего же немного!
Неистовый,
жадный,
земной,
молодой,
ты засветло вышел.
Лежала дорога
по вольному полю,
над ясной водой.
Все музыкой было —
взвивался ли ветер,
плескалась ли рыба,
текла ли вода,
и счастье играло в рожок на рассвете,
и в бубен безжалостный била беда.
И сердце твое волновалось, любило,
и в солнечном дождике смеха и слез
все музыкой было,
все музыкой было,
все пело, гремело, летело, рвалось.
И ты,
как присягу,
влюбленно и честно,
почти без дыхания слушал ее.
В победное медное сердце оркестра
как верило бедное сердце твое!
На миг очутиться бы рядом с тобою,
чтоб всей своей силою,
нежностью всей
донять и услышать симфонию боя,
последнюю музыку жизни твоей.
Она загремела,
святая и злая,
и не было звуков над миром грозной.
И, музыки чище и проще не зная,
ты,
раненный в сердце,
склонился пред ней.
Навеки.
И вот уже больше не будет
ни счастья,
ни бед,
ни обид,
ни молвы,
и ласка моя никогда не остудит
горячей, бедовой твоей головы.
Навеки.
Мои опускаются руки.
Мои одинокие руки лежат...
Я в комнате той,
где последние звуки,
как сильные, вечные крылья, дрожат.
Я в комнате той,
у дверей,
у порога,
у нашего прошлого на краю...
Но ты мне оставил так много, так много:
две вольные жизни —
мою и твою.
Но ты мне оставил не жалобу вдовью
мою неуступчивую судьбу,
с ее задыханьями,
жаром,
любовью,
с ночною тревогой, трубящей в трубу.
Позволь мне остаться такой же,
такою,
какою ты некогда обнял меня,
готовою в путь,
непривычной к покою,
как поезда, ждущею встречного дня.
И верить позволь немудреною верой,
что все-таки быть еще счастью
и жить,
как ты научил меня,
полною мерой,
себя не умея беречь и делить.
Всем сердцем и всем существом в человеке,
страстей и порывов своих не тая,
так жить,
чтоб остаться достойной навеки
и жизни
и смерти
такой, как твоя.
1942
* Стихотворение «Музыка» - одно из наиболее эмоциональных и выразительных в творчестве Маргариты Алигер, поэтесса посвятила своему первому мужу — композитор Константин Дмитриевич Макаров-Ракитин погиб осенью 1941 года в боях под Ярцево на Смоленщине (родился в 1912— погиб в 1941). Их сын родился в 1937 и умер в младенчестве, дочь Татьяна родилась в 1940 году, впоследствии — поэтесса и переводчик, умерла от лейкемии в 1974 году. Внучка (дочь Татьяны) — Анастасия Коваленкова (родилась в 1968 году), художница.
Вторая дочь Маргариты — Мария Алигер-Энценсбергер (1943-1992) - была дочерью писателя Александра Фадеева. Выйдя замуж за немецкого поэта Ханса Магнуса Энценсбергера, долгое время жила в Лондоне, также занималась переводами, в дни августовского путча 1991 года приезжала в Россию, собиралась перебраться на родину насовсем. Однако, возвратившись в Великобританию, она внезапно умерла 6 октября 1992 года. Официальная версия: суицид в приступе тяжёлой депрессии... Похоронена рядом с сестрой и матерью на Переделкинском кладбище.
Другие статьи в литературном дневнике:
