Екатерина Перченкова Что помнит1. Александр Коковихин http://www.stihi.ru/2010/08/08/5082 86 баллов Что помнит Что помнит: как болел от сквозняка, лечил похмелье и ходил на танцы. Как выводил чернила с потолка, с подкладки, с указательного пальца. Как ставил чайник, и смотрел в окно, и в зеркало, и думал: вот мудила. Как проходило лето. Как оно навылет проходило. Как кончилось – в невидимом огне, в еще горячей звездочке прицела, как стал дышать спокойней и ровней, когда дорос до обер-офицера. И стала деревянная спина, и ел картошку с рыбой и редиской, и в тридцать восемь лет женился на вчерашней гимназистке. …Все будет так, гори оно огнем, ебись оно конем, катись под гору, ложись листом в нетронутый конверт, в постель, в костер – иди, короче, к черту: пусть будет стопиццот миллизиверт, и лошадиных сил ваще без счета, пусть психиатр с глазами как рентген тебе с размаху в карту напророчит, что должен быть разрушен Карфаген, и Фукусима тоже, между прочим. Нет времени, нет бога, нет врага. Нет дураков: ты будешь самый сильный. Сулит невыносимые блага психоз маниакально-депрессивный. Ты мог бы замечательно гореть, пока в расход не вышел и не выбыл. Заткнись; ты видишь – осень на дворе, она неотвратима. Кто б ты ни был – печальный юнкер или хрен с горы с пустым лукошком для небесной манны – уже пора, бери ее дары, неси в корзине, в кошельке, в кармане, в испачканных чернилами руках - бери себе непрочную погоду, бездымный порох, беспородный прах, тяжелую светящуюся воду. Пусть будут льдом и руки, и виски, и с неба что-то пакостное сыплет, когда ты ночью выйдешь на мостки и встанешь как живой над черной зыбью. И вот она – темна и холодна, и дышит страшно, и зовется Припять. И думаешь в сердцах: на что она – Почти Twin Peaks Там за окном какая-то птица, детка; не разглядеть – говорили, здесь много сов. Небо устало ждать и легло на ветки, лес отозвался тысячей голосов; небо вошло в окно, подкатило к горлу, сжало виски, потекло по щекам обидой… В самую темную ночь ты выходишь в город с черного хода, чтобы никто не видел, разглядываешь себя в мертвой зыби ночной витрины – с большими глазами и родинкой над губой… Это несправедливо, что мальчикам проще: их не заманишь в сети чужими снами; на закате они уходят в священную рощу и возвращаются с новыми именами, сбивают стрелами птиц и угадывают погоду, и великий дух является им во сне… У девочек все спокойно, все обыденно, все нелепо: их не пускают в лес, оставляют дома, их не пугает мутная сырость склепов – маленьких девочек хоронят в фотоальбомах, заклинают на красоту и сказочную удачу, дарят прозрачные крылья взамен драгоценных коконов, и вроде бы все хорошо, только мама плачет над картонной коробкой с соломенным детским локоном, молочным зубом и красным прозрачным камешком, стеклянными бусами и записками от врача… Она догадалась: загорелый лохматый ангел, что подводит глаза и спускает бретельку с плеча – это кто-то другой. Мальчикам проще – им положены меч и знамя, некуда деться: не завоюешь – получишь в дар; а ты улыбаешься… © Copyright: Таня Хомич, 2012.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
